– Кажется, что меня неправильно поняли и вместо двух с половиной
сотен золотом потратили две с половиной тысячи. Иначе сложно
объяснить, откуда здесь это… – Взгляд Виктора так и не выцепил в
толпе никого примечательного, кому можно было задать парочку
вопросов, так что парень решил просто и незатейливо проследовать
дальше. Правда, ради этого предстояло просочиться через
столпотворение. – Страйя, держись поближе ко мне. Пойдём на
прорыв.
Схватив оценившую шутку сестру за руку, проклятый ринулся
вперёд. Толпа поначалу не очень-то поддавалась, но спустя десяток
секунд кто-то черезчур внимательный вскрикнул, сообщив народу о
появлении виновника торжества. Стоило только этому произойти, как
со всех сторон на третьего графского сына обрушились поздравлени.
Некоторые особо эмоциональные личности воспользовались неразберихой
и не постеснялись похлопать «организовавшего» шикарное празднество
парня по плечам и спине. В воздух то и дело взлетали шапки, любимые
торговым людом независимо от сезона, а Виктор, улыбаясь и
благодарно кивая направо и налево, пёр вперёд, с некоторым трудом
избегая столкновения с ценительницами старых молодёжных традиций,
предпринимающими попытки прижаться к сыну графа своими выдающимися
и не очень достоинствами. Их даже Страйя, «прицепом» семенящая за
Виктором, не останавливала.
Такое внимание, бесспорно, льстило, но проклятый хорошо понимал,
что он в центре внимания не как Виктор – человек, а как Виктор –
третий сын графа и просто порадовавший народ мешочек с деньгами.
Этим можно было насладиться раз-другой, этим можно было
пользоваться ради каких-то выгод, но вот на регулярной основе
получать удовольствие от столь сомнительного вида славы…
Ладно бы золото было им заработано, так нет – даже его Виктор
получил от отца, в чем его заслуги, что логично, не было.
И всё вышесказанное всецело объясняло его отношение к
происходящему.
Но вот толпа вместе с «живыми» статуями осталась позади, и
Виктор вместе со Страйей, которой, к слову, всеобщее ликование
очень даже понравилось, вырвался на обычно полупустую площадь, ныне
заставленную палатками и шатрами. Развлечения от мира к миру не
особо-то и менялись, так что ничего для себя интересного парень не
заметил… чего, опять же, нельзя было сказать о его сестре. Словно
маленький чёрно-алый, с примесью белого вихрь она сместилась к
ближайшей палатке, в которой упитанный, но опрятный и приятный
внешне мужчина продавал любимое детьми, – и не только, –
лакомство.