— Хорошо, — сквозь зубы процедил проводник.
— Тогда перед лицом свидетелей из Совета Пяти сим объявляю: приговорить Малику Андир и Арану Гэртрэн к ритуалу Лишения. Согласно услышанной информации мы вправе вершить волю Матери Забвения. Ибо на все воля ее и на случившееся в том числе. — Аластар поднялся.
— Что такое ритуал Лишения? — спросила, не понимая радоваться или нет.
— Они станут обычными людьми, — тихо произнес лорд Гэртрэн. — Худшее наказание для одаренного.
Точно. Ведь... Арана — его племянница, он, должно быть, сильно расстроен. Но по непроницаемому лицу брюнета невозможно было ничего прочитать. Как бесчувственная статуя. Лицо словно выточено из серого камня. И в глаза не смотрит. Да что такое?!
Я уже начинала злиться, когда Рейлар положил ладонь на мою руку, а Кантор хищным взглядом проследил за его движением. Ленокс вообще посмотрел в сторону выхода.
— Интересная у вас тут атмосфера, — как бы между прочим сказал ректор. — Занимательно. Очень занимательно. Обсудим, лорды? Я слышал, Амиш выдвинул очередную сумбурную идею?..
Троица стала удаляться, голоса постепенно стихли, но я продолжала сидеть и сопеть.
— Ты чего ощетинилась, Морковка? — Рейлар пальцем подцепил мой подбородок.
— Один не смотрит, другой глазами протыкает! — Я сама готова была зарычать от отчаянья.
Рыжий нахмурился. Опустил руку.
— Понятно. Значит, ты не врала. Что ну... их тоже чувствуешь.
Ответом ему был гневный взгляд разных глаз.
— Нет! И я, — подбородок затрясся, — сама не понимаю, почему меня это так злит. То, как они сидят все такие из себя холодные отстраненные чурбаны, а я... с ума схожу тут от невозможности... прикоснуться.
— Ну во-первых, они на работе. А во-вторых, ты всегда можешь потрогать меня. Абсолютно везде!
В наследника полетела подушка.
— О! Кажись, у хиленькой завядшей морковки сил прибавилось! Хватит, чтобы пройтись по семейству крестоцветных еще раз?..
Дальше дни полетели подобно осенним листьям с почерневших и продрогших от первого прикосновения зябкой прохлады деревьев. Срывались с ослабевших веток на ветру, друг за другом складывались в цветной ковер у подножья, закручивались своевольными вихрями времени, присыпанные пылью Забвения, которую я теперь различала хорошо.
Признаться, и в коридорах Академии стало прохладнее. Везде уже ощущался первый вздох зимы. Пока робкий, но уже обещающий следующее за ним плавное похолодание.