А сам всё время посматривал на береговую линию нефтехранилища, думая, видно ли оттуда солдатиков, можно ли различить военную форму с такого расстояния. В голове у него рождался план: на днях вывезти их вместе с лейтенантом на станцию, пусть обойдут посёлочек, зайдут на платформу, в магазин, пройдутся по строящимся веткам до гражданских сторожей, дежуривших с карабинами на плече, мимоходом познакомятся, скажут, что прикомандированы к пионерлагерю для организации военно-патриотического воспитания детей и подростков. Это будет иметь эффект разорвавшейся бомбы, слухи за один день облетят всю округу, дойдут и до ушей расконвоированных осуждённых. А потом посмотрим, кто из них осмелится сунуться на территорию военно-спортивного лагеря.
* * *
Они подъехали на площадку к воротам пионерлагеря на военном уазике в конце тихого часа. У входа дежурили вожатый второго отряда Юрий, двое ребят из тех, кто покрепче, из обслуги – электрик интеллигентного вида в очках и клетчатой кепке. Из кабины справа от водителя выскочил плотный, с приличным брюшком офицер выше среднего роста, в кителе с ремнями и полевыми погонами капитана, в брюках-галифе и хромовых сапогах. С сиденья он достал фуражку с тусклой кокардой, надел на голову, поправил ремни и направился к воротам. Электрик приоткрыл дверь, спросил:
– Вы к кому, и как вас представить?
– Хорошо забаррикадировались, ёшкин кот… Капитан Жибрик, из комендатуры колонии-поселения. Надо встретиться с начальством пионерлагеря…
– Машину оставьте на стоянке, вас проводят к директору, Виктору Сергеевичу. Юра, – обратился электрик к вожатому, – сделай милость, пройди с товарищем офицером до столовой, я видел, как Виктор Сергеевич проходил туда…
На вожатого пахнуло такой крепкой кислятиной перегара, что он невольно отвернулся. Офицер понял, что запах, исходящий от него, сильно смутил студента, рассмеялся:
– Не успел, в отличие от вас, ни пообедать, ни выпить, не дают дела, начальство загоняло…
– Не пьют у нас, сухой закон… – сказал вожатый.
– Вольному воля, вы сами свой путь выбрали.
До столовой дошли молча, ремни на кителе капитана поскрипывали, хромовые сапоги покрылись налётом мелкой песчаной пыли. На пороге у дверей стояли близняшки-посудомойки, как будто специально поджидали гостя. «Ах, какие аппетитные, – почти промурлыкал капитан, – вас бы в наш клуб, с танцем живота на сцену…» – посмотрел на реакцию женщин, перевёл взгляд на вожатого. Юрий уже вошёл в столовую, направился в незаметную в углу комнату, где обычно после всех ели директор, Степан Петрович, редко Константин. На шестиместном столе дымились две тарелки наваристого борща, горкой лежал в тарелке белый и чёрный хлеб, в лукошке красовались пупырчатые, ярко-зелёные огурцы из парников рыбзавода.