– Я уверен, что они не собираются показывать нам Каррика – его явно нет среди свиты Антифота. К чему же мы будем показывать своего бойца? Нет, Гектор прав – тебе не нужно идти с нами. У меня другой вопрос: издали плохо видно, но, по-моему, они идут в боевом облачении. Стоит ли нам надевать доспехи? Я совершенно уверен, что сейчас никакой битвы не будет: Антифот слишком дорожит задуманным зрелищем – поединком великанов, чтобы сорвать его.
– А если он вовсе не задумывает поединка, а собирается убить тебя, Великий Дом, чтобы лишить египтян властителя и военачальника? – предположил Ахилл. – А ты доверчиво выйдешь к нему без оружия и доспехов! Он же не знает тебя в лицо. Пошли вместо себя кого-то из своих военачальников.
Фараон покачал головой:
– Стыдно! Ты сам бы не сделал так, сын Приама, и Гектор бы так не сделал. И я не сказал, что пойду без оружия – оно будет у охраны. А я иду не биться, а говорить с ними.
Произнося эти слова, Рамзес с помощью рабыни надевал поверх легкой набедренной повязки широкую белую рубашку и пояс. Амен-Ка надел ему на шею золотое ожерелье с синей эмалью и черным скарабеем посередине.
– Что до поединка, – продолжал говорить фараон, поводя плечами под тяжелым грузом сверкающего металла, – то я не сомневаюсь: он будет. Этого Антифот хочет сильнее всего – многие из побежденных им народов отступали без сражения, такой ужас наводила чудовищная сила Каррика и легкость, с которой он убивал самых могучих воинов. Нет, нет, Амен-Ка, парика не надо – это не праздничное шествие. Я же не брею голову наголо, так что вполне могу надеть урей на собственные волосы и платок.
Гектор повернулся, чтобы идти к своему шатру.
– Что до меня, – бросил он через плечо, – то я доспехи все же надену – мало ли что…
В прибрежной крепости, куда корабли Сети привезли не так давно троянского царя и его спутников, Гектору, Ахиллу и Пентесилее подарили новое воинское облачение, изготовленное египетскими мастерами точно по их росту и с удивительным мастерством копирующее троянские доспехи. Даже конская грива была укреплена в высоких гребнях шлемов, что очень насмешило Пентесилею: амазонки никогда не носили подобных украшений и не понимали, для чего это нужно.
Надевая мощный кованый нагрудник, выложенный внутри бычьей шкурой, Гектор улыбнулся – воспоминание о Трое, о войне взбудоражило его, будто хороший глоток старого крепкого вина. А ведь были и битвы во главе восставшего против египтян войска нубийцев, и ливийский поход с его отчаянными схватками, но все это не вызывало в душе героя такой резкой и острой дрожи, как память о Троянской войне, пробужденная прикосновением к телу доспехов, столь похожих на прежние. Даже шлем сверкал, как зеркало, украшенный червленым луком и стрелой – символами Аполлона, бога-покровителя Трои и всех потомков царя Ила.