Услышала,
как за спиной отец негромко велел принести лавку из главного зала. Мысленно
поблагодарила его и, не став терять времени, принялась за осмотр. У Хансака обнаружилась
поперечная рана груди, довольно глубокая. Крови он потерял предостаточно, но
из-за темной одежды это было не слишком заметно. Раздеваться хитар не слишком
торопился, поэтому пришлось просто разрезать на нем нательную тунику, обнажая
довольно серьезную рану.
И
вот теперь я снова оказалась перед выбором. Рисковать занести грязь в открытую
рану либо обнажать руки. Ввиду неожиданно обнаруженного медицинского таланта, а
вместе с ним и убеждения «не навреди», перчатки в следах чужой крови все же
сняла и теперь со страхом подносила ладонь к хитару. Постаралась
сосредоточиться на ранении, думаю, именно это уберегло меня от неконтролируемого
видения в случае с Одрисом. Бедный страж, и так чувствующий себя препаршиво,
судя по его виду, совсем напрягся. И несчастного вполне можно понять. Тем, кто
раньше не был знаком с дочерью лора Иллариота, было непросто первое время не
таращиться на мои совершенно черные, лишенные белка, глаза и не ежиться от
пристального внимания в ответ.
Но
вот момент касания и меня все-таки затягивает в привычную уже воронку. Передо
мной, расположившись прямо на полу, красивая взрослая хитайя. Она разговаривает
с мальчиком, лет пяти от роду. Улыбается, корчит малышу смешные рожицы, на что
мальчик заливается хохотом. Все бы хорошо, да только ребенок при этом что-то
жует, присмотрелась, простая булка или что-то вроде, выпечка, в общем. Мальчик
откусывает, смеется и ожидаемо давится. Женщина вскакивает на ноги, хватает
ребенка, начинает трясти. Бегает по комнате, причитает, плачет. А я стараюсь
отгородиться от того, что вижу, не пропускать эмоций девушки через себя. Это
непросто, от увиденного перехватывает горло, стоять, просто стоять и смотреть
на то, как гибнет ребенок – выше моих сил.
-
Варгос! – истошно кричит хитайя. – Варгос!
Вбегает
Хансак, бешеными глазами окидывает открывшуюся картину, выхватывает мальчика,
тоже начинает трясти, своими действиями проталкивая застрявший кусок еще глубже
в гортань. Малыш синеет, хрипит и… умирает у него на руках.
-
Инар! – голосит Хансак, прижимая холодеющее тельце. – Пресветлая, за что?