От стукачества он упорно отбивался. Посидел даже под предварительным следствием. Но дело закрыли: не вешать же статью об азартных играх на уважаемых профессоров из-за одного, понимаешь, сопляка. Тем не менее пришлось бы Григорию худо, но тут как раз грянула смена эпох. И уже он мог общаться в неформальной обстановке, за карточным столом с теми, кто еще недавно занимался его «воспитанием». Ставили они, правда, не валютой, рублями, но зато огромными суммами. Знали, что инфляция всё сожрет, вот и получали удовольствие.
А потом завелась у них и валюта, и многое другое: машины, особнячки и всё, что нужно человеку для жизни. Григорию они пели уже совсем другое. Признавались, что еще тогда его уважали, при режиме, но время было такое, знаешь, людоедское, а они люди служивые, приходилось исполнять приказы.
Самостоятельных научных тем в институте ему никто не давал, держали на компьютерных расчетах уже готовых моделей. Мозги в этом институте вообще были для научного работника лишней обузой, результаты исследований заранее подгонялись под уже известные вещи, чтобы легче было пристраивать статьи в научных журналах.
Еще в университете его заинтересовала возможность нематематического подхода в физике. Дело в том, что в этом мире, в отличие от нашего, кибернетика стала настоящей наукой со своим языком, со своим аналитическим аппаратом. Кибернетический язык, в отличие от математического, был открытым и позволял оперировать незамкнутыми формами. В математике любая формула, описывающая то или иное явление, уже содержит в себе все возможные свойства этого явления. Чего не заложил в формулу или уравнение ученый, что называется, «руками,» – того, тех свойств явление будет лишено. Ничего непредвиденного в математических объектах быть не может.
Непредвиденное должен закладывать человек. И всё равно, чтобы было как в природе, у него не получится. Всё равно получится абстракция.
Кибернетика же позволяла сталкивать разные объекты, не заботясь о том, как они друг с другом соотносятся. Они могли сами по себе, без участия человека, приобретать новые свойства, характеристики, модифицироваться. Конечно, на бумаге такое не сочинишь, всё происходило в недрах компьютера.
Вот Григорий и взялся перевести физические законы на кибернетический язык. За год с небольшим разработал интеллектуальную программную среду, где из элементарных процессов-агентов образовывались некие состояния, смысловые области, моделирующие тот или иной физический закон. А затем стал растить на этой базе собственно искусственный интеллект, чтобы эти состояния были взаимосвязаны, могли общаться, взаимодействовать, преобразовываться, но так, чтобы физическая картина мира не отличалась от настоящей.