И нарвется грудью на штык винтовки Хлыстова.
Хозяин оазиса бдительно охраняет владения. От разномастных тварей, от механических отродий, но пуще всего от распроклятых людей.
Если возле щебнистого склона начать копать похожий на ржавчину грунт, то обнаружатся косточки, кости и костомахи. Какие-то железяки: оружие ли? амуниция?
Он скрупулезно очищал оазис от постороннего хлама. Он не нуждался в лишнем; он был богат, потому что ему хватало малого. Воду, еду и тепло даровали оазис и прилегающая пустошь. Одиночество… Впрочем, одиночество казалось ему благом.
Моряки подошли достаточно близко. Сияют три пары глаз, слышится довольное бормотание. Двое разводят руками, словно рыбаки уловом хвастают. Словно собираются заключить его – его! – оазис в объятья. А третий и вовсе сунул под мышки большие пальцы и давай приплясывать.
Грянул выстрел. Белая форменка плясуна мгновенно напиталась кровью: Хлыстов угодил ему точно в преисполненное радостью сердце. Мгновенно передернул затвор и взял на мушку следующего. Палец замер на спусковом крючке: моряки отреагировали незамедлительно; на сей раз, видимо, на оазис набрели тертые калачи. Первый бросился на землю и в падении выхватил револьвер. Второй кинулся обратно, к склону. На его-то долю и пришлась следующая пуля. Схватившись за зад, он покатился по щебню.
Вновь клацнул затвор, черный зрачок дула принялся выискивать новую цель, но последняя мишень оказалась «с огоньком». Моряк крякнул, перекатился и оказался за похожим на гнилой зуб камнем.
– Чего палишь-то, дура?! – фальцетом выкрикнул он из-за укрытия.
Хлыстов ждал. Он мог часами лежать на холодной земле, прикипев к винтовке, не спуская глаз с места, откуда должна появиться жертва: словно кот у мышиной норы. Поднималась и опускалась от размеренного дыхания широкая спина, указательный палец свободно лежал на спусковом крючке; бледное, слегка одутловатое лицо было безмятежно. Хлыстов будто бы спал с открытыми глазами. Он не моргал, не шевелился.
– Эй! Откликнись! – не унимался моряк. – Ты слышишь, человече?
Его раненный в зад приятель карабкался вверх по склону, оставляя за собой кровавый след. Жадные до влаги мхи поглощали эту невесть откуда взявшуюся до сезона дождей жидкость, разрастаясь на глазах и наливаясь солнечной желтизной.
– Послушай, брат! Мы не со злом пришли, Христом святым клянусь! – увещевал моряк. – У нас есть еда! Да, у нас много еды!