Но… были бы поумнее, черт бы их понес в эту богом забытую страну. Забытую Богом, но до сих пор не оставленную попечением здешних языческих демонов. Иначе как бы удавалось арауканам который год не только держать оборону, но и наносить поражения лучшим солдатам в мире – испанским?
Потому что это, почтенные сеньоры, не Мексика и не Перу, где первые конкистадоры с небольшими отрядами легко покоряли города и королевства. Это страна людей, которых свои же собратья-язычники назвали «злые враги». И это еще в те времена, когда они сражались пешими, и были у них только копья, палицы и топоры. А с тех пор как мы дали им лошадей и мушкеты, с тех пор как они научились обрабатывать железо, переняли обычай воевать в строю… лучше не вспоминать. Но лишь против здешних племен правительство Новой Испании не ограничилось присылкой отдельных отрядов, а создало армию из наемников. И все равно, война в стране Арауко длится десятилетиями, и не видно ей конца.
Уж конечно, не из-за предательства прикормленных губернаторами касиков, крестившихся и ставших испанскими дворянами. То есть не только из-за него…
Нет, лучше пусть не догадываются.
Так или иначе, Киспигуанча нужен живым, чтоб он там ни натворил. И потому дону Гарсии Ремону, вместо того чтобы рассылать гонцов, как приличествует его званию, приходится самому скакать вслед за вестовым. Потому что в противном случае Диас приказом способен и пренебречь.
Он успел. Как водится – в последний момент. Потому что они уже собрались вздернуть Киспигуанчу на дереве. На высоченной старой акации. Дон Гарсия скомандовал охране, и они понеслись вперед, сминая невысокий кустарник. Предупредить о прибытии губернатора. Потому что с парней Диаса вполне станется дать залп по вновь прибывшим. Честно говоря, понять их можно. В стране Арауко, а в долине Пурен тем паче, пока станешь разбираться, кто здесь добрый католик, а кто язычник, кто верный поданный короля Фелипе, а кто подлый мятежник и ренегат, пристрелят. Или голову снесут. Или копьем проткнут. Или все это разом.
Но у дона Гарсии не было никакого желания их понимать.
По крайности, подъехать он смог со всем возможным в данной ситуации достоинством. И по мере приближении их увидел. Один – связанный, с веревкой на шее, но тем не менее взирающий свысока на своего противника. И другой, небрежно положивший руку на эфес кавалерийской шпаги.