Две девчушки лет пяти, шести сидели, обнявшись под елками и
плакали сухими слезами. Сухими, потому что всю воду давно
выплакали, а новой нет.
- Привет, красавицы! – Смутился от своего чересчур бодрого
голоса. – Пить хотите?
- Хотим. А ты кто? – Спросила девочка, выглядевшая постарше.
- Я? Коля! Николай…
- А я Оля, а она Наташка. А нашу мамку убили, а мы убежали. И
брата… - На этих словах девчушку прорвало, и она зарыдала, давая
волю своему горю, которое сдерживала перед младшей сестренкой. Я
обнял ее, прижав к себе и слезы сами потекли по моему лицу.
- А ты чего плачешь? – Спросила Наташка, моргая голубыми
глазенками.
- Мою мамку тоже убили… Хотите, будем жить вместе?
- Хотим. А где? – Оля наконец выплакалась и стала утираться
кончиками платка. – А ты чего в платке?
- Прическа у мня некрасивая. Смотри! – Я снял маскировку и
девчонки прыснули, увидев проплешину взрыва на моей белокурой
голове.
- Надо тебя постричь налысо. Тогда волосы вырастут одинаковыми,
- серьезно сказала Оля. – А это тебя немец ранил?
- Немец, немец. Пошли к реке, попьем. А то жара страшная.
- Пошли! А то мы боялись и пить хотим страшно. Ягодки немного
поели, а грибочков нет.
Повел малышню подальше в лес и, найдя укрытое деревьями местечко
принялся раздеваться.
- А ты что? Будешь голым купаться?
- Да. А что?
- Тогда и мы. А то нам мамка не разрешала… - Наташка опять
хотела было заплакать, но я снял трусы и она забыла с интересом
уставившись на мой стручок.
- Хорошо! – Я зашел по коленки и опустился на песчаное дно в
прогретую июльским солнцем воду. Сестренки последовали за мной
смешно болтая косичками с белыми ленточками.
- Теплая! И вкусная! Буль, буль…
Мы как три белых тюлененка поплескались в живительной воде и
напитавшись влагой стали одеваться.
- Ты зачем голову мочила? – Пеняла младшей Олька.
- Сама мочила!
- Теперь не высушить. Надо волосы распустить.
- Давай помогу, - сказал, развязывая мокрую ленту. Воспоминания
нахлынули в этот момент, как будто я купал свою дочку и разбираю ее
волосы вокруг тонкой шейки.
- Опять мамку вспомнил? – спросила Наташка, заметив мои слезы. -
Не плачь! Батюшка говорил, что мертвые все в раю и им там
хорошо.
- Да. Спасибо. Жалко гребешка нет…
В конце пути девчушки устали, Наташка захромала и пришлось мне
ее нести на закорках, на которых она благополучно уснула, не
обращая внимания на тряску своего нерадивого «коняшки».