— Ты? Ты?! – Женский
голос сочился ненавистью.
В дверях застыла та
самая блондинка, каждая встреча с которой, мягко говоря, у Саши не
очень складывалась. Лиличка. Актриса из театра.
— Я , — послушно
согласилась девушка, совершенно не представляя, что еще можно
сказать в данной ситуации.
Я оставил Александру
Сергеевну наедине с ее мыслями, и бегом спустился вниз. Очень
надеюсь, эти мысли, наконец, пойдут у нее в правильном направлении.
Ужасно, конечно, было интересно посмотреть, какое сейчас у девицы
лицо. Думаю, сильно удивлённое. Но не заглядывать же обратно в
номер. Так весь эффект испорчу.
Калинин ждал меня в
машине. При этом он продолжал всячески демонстрировать кровную
обиду. Соответсвенно, до завода мы ехали в гробовой тишине, которую
нарушало лишь его сопение. И слава богу. Мне нужно было подумать.
Причем, очень хорошо подумать.
Чертова память Максима
Сергеевича ведет себя, словно девица легкого поведения с внезапными
приступами моральных терзаний, которым вообще не место. То "дам",
то "не дам". Так и здесь. То молчит, хотя я всячески стараюсь
выудить из ее глубин информацию, то внезапно вываливает целый пласт
сведений. Крайне неожиданных сведений, надо признать. Просто
офигеть, насколько неожиданных. Да я и офигел, если
честно.
Пока мы ехали к гостинице, веером вдруг прилетели картинки.
Яркие. Александра Сергеевна сидела напротив меня в номере и
впаривала какую-то удивительную, несусветную хрень. Причем, Максим
Сергеевич не особо вслушивался в слова Комаровой. Данную гражданку
видел, естественно, его глазами. И еще понимал, происходит беседа
вечером, перед тем, как я на следующий день проснулся в номере.
Потому что на вешалке небрежно висела форма. Ровно так, как впервые
и увидел.
Максим Сергеевич честно пытался сообразить, что происходит.
Какого черта девица, за которой прежде приходилось бегать, теперь
сама явилась к нему. Момент, как Комарова оказалась в номере,
память, удивительно непостоянная стервь, решила не показывать. Я
задолбался напрягаться. Ничего. Ноль. Сразу возникает в мыслях
сцена, в которой Александра Сергеевна уже сидит рядом и несет чушь
про каких-то неведомых врагов, прячущихся среди сотрудников
завода.
Максим Сергеевич понял, в чем дело, только когда осознал, что
становится тяжело дышать. Свое состояние, в принципе, оценил верно.
Жаль, что поздно. Сильная, сдавливающая боль за грудиной;
нарастающее чувство беспокойства и страха; боли в руках и челюсти;
нарушение ритма сердца; затрудненное дыхание, слабость, тошнота.
Здравствуй, инфаркт.