Напротив стоял здоровенный мужик в балаклаве, который, увидев,
что я пришёл в себя, шагнул влево и отвесил Анне Павловне пощёчину,
отчего она завалилась вбок, повиснув на наручниках. Но от боли
завозилась и пришла в себя, открыв красные от полопавшихся
капилляров глаза. С трудом оглядевшись, нашла меня глазами и
облегчённо выдохнула.
– Вы готовы воспринимать, что вам говорят?
Голос явно синтезированный, судя по механическому построению
фраз, доносится из колонки возле стены. Мужик в балаклаве
по-прежнему не произнёс ни слова.
– Готовы, – хрипло выплюнул я.
– Кто вы такие, что происходит? – слабым голосом вторила мне
бабушка.
После заметной паузы всё тот же механический голос
разъяснил:
– Четыре года назад вы убили одного из моих людей. За такое
нужно ответить.
Я прищурился. Месть? Через столько лет? Зачем такие
сложности?
– Мы бы могли вас убить, – продолжил голос, – но это
экономически неоправданно. За жизнь нашего человека вы должны
заплатить. Трёх миллионов будет достаточно. Потом живите на
здоровье.
– У нас их нет, даже если мы продадим дом и мастерскую, –
сплюнул я.
– Берите у родственников, у них есть. Да, госпожа Фролова? –
бабушка вздрогнула, и голос закончил: – Мы отпустим старуху, но
оставим тут пацана. Будут деньги – уйдёт живым. Ну а чтобы вы
оценили серьёзность положения…
Громила шагнул верёд и лёгким взмахом ладони отвесил мне
оплеуху. Лопнула губа, хрустнули зубы, и я бы точно упал на пол,
если бы не был привязан к стулу, который, в свою очередь, прикручен
к полу.
А ублюдок продолжил свою работу ударом в корпус, опять в лицо,
грудь. Я не мог вдохнуть, уже не особо реагируя на боль от
ударов.
– Хватит, подонки! – закричала рядом бабушка. – Я найду
деньги!
Удары прекратились, что позволило мне сипло втянуть воздух, а
всё тот же голос закончил:
– Поторопись.
Следом, в руке палача мелькнула губка, которую он приложил мне к
лицу, и сознание опять померкло.
Не знаю, сколько я провёл в беспамятстве, но очнулся во тьме,
лежа на земляном полу. При каждом вдохе грудь простреливало болью,
а лицо распухло от побоев. Проведя языком по зубам, не досчитался
минимум трети. И судя по тому, как больно дышать, рёбра мне тоже
сломали.
В душе страх чередовался с яростью, а в голове звучали вопросы.
Как так? Зачем? Почему ждали четыре года? Кто такие?