– Так… значит, мы имеем существо, у которого энергия и внимание по большей части направлены в глубь себя. Оно скользит сквозь рыхлую среду, и одновременно эта самая среда скользит сквозь него. Во время прохождения почвы оно анализирует ее вкус, и можно предположить, что почва будет пребывать в постоянном состоянии изменения, а значит, оно воспринимает вселенную гораздо непосредственнее, чем мы. – Он хохотнул. – Похоже, что это глагол.
– Ты о чем?
– Это один из афоризмов Бакминстера Фуллера[4]. Очень к месту. Червь непрерывно преобразует вселенную. Он поглощает все, что попадается на его пути, усваивает, преобразовывает и извергает. Он представляет собой фактор перемен.
– Очень мудрено. Но не дает совершенно никакого представления о том, как справиться с ними.
– Ну, конечно, нет. Они разумны, а разум все усложняет. Но если бы ты ждала от меня обобщений, я сказал бы, что Черви прямолинейны и покладисты – взять хотя бы то, как они слепо ломятся вперед, – и добавил бы, что средства для изменений у них весьма разнообразны, о чем свидетельствует множество алембиков. Это, пожалуй, определяет их подход к нам. Прямолинейный, но притом использующий весьма окольные пути, о которых мы не имеем представления. Значит, покончив с нами, они двинутся дальше и даже не оглянутся.
– Кошмар. Прямо в дрожь кинуло! Берись-ка снова за дело.
– Эвелин, послушай, я устал. Я сделал все, что мог, и, как мне кажется, поработал очень даже хорошо. Мне не помешало бы отдохнуть.
– Ты еще не касался этих штук возле клюва. Рук, или что это еще такое.
– Чтоб тебя! – фыркнул Хэнк, вновь повернулся к трупу, вскрыл нарост и снова заговорил: – Конечности состоят из твердого и плотного материала, похожего на зубную ткань. В данной имеется несколько движущихся частей; все они управляются мышцами, крепящимися рядом с наростом. Там же имеется пучок ганглиев, связанных очень короткой перемычкой с мозговым веществом. Теперь я вскрываю мозговое вещество и вижу там маленькую черную железу… ой… я задел ее лезвием. Ф-фу-у, какой запах. Так, прохожу глубже. – Позади железы обнаружилась маленькая белая структура, прямоугольная твердая сеточка, выглядевшая как нечто среднее между какой-то вспомогательной микросхемой и квадратиком зерновой подушечки «Чекс».
Стоя спиной к Эвелин, он вынул ту сеточку.