Поднялись по каменной лестнице; в ее ступенях ближе к середине камень за века выело, стерло множеством сапогов, ботинок, туфель, бот… всего, во что только не обувался род человеческий. На втором этаже, повинуясь Дучу, двинулись анфиладой огромных комнат по скрипучим деревянным полам. Местами пол еле заметно прогибался, скрипел. Метрах в пяти над головой огромные балки держали такой же деревянный потолок. В свете керосиновой лампы виднелись старинные широкие кровати, такие же древние шкапы, – далеко не современная обстановка старого-престарого шато. Окна высокие, а начинаются почти у самого пола. Петя вспомнил, что они так и называются: «французские». Окна открыты, в них веет предутренний ветерок, качает тяжелые шторы.
Господин Жак рассказывал, что еще его дед заключил с правительством договор и теперь не платит налогов за огромное шато. Он должен показывать его всем желающим, за это ему даже доплачивают, как смотрителю. А когда он умрет, смотрителем станет его сын, который сейчас живет в Лионе, работает врачом.
– А если он не захочет стать смотрителем?
– Потерять такое потрясающее шато?! Молодые люди, феодализм силен традициями. Традиции обязывают не всегда поступать так, как хочется, но следование им дает намного больше.
В одной из комнат кто-то завозился на потолке, сверкнул зелеными круглыми глазами. Задумчивый нечеловеческий голос произнес сверху что-то вроде протяжного «ту-гу… Ту-гу»… И бесшумно вылетел наружу, обдав людей потоками ветра из-под крыльев. Парни невольно шарахнулись, хозяин посмеялся… Добродушно, но вместе с тем ехидно.
– Не бойтесь, это сова… Я зову ее Женевьева… Сове не меньше лет ста или около того. Эта семья сов живет здесь много поколений. Мне приятно думать, что Женевьева может помнить Наполеона и что ее предки были знакомы с моими еще со времен постройки шато…
Свернули под прямым углом, спустились по винтовой лестнице, и тут из стены выплыло что-то белое, мерцающее… Кокон высотой с полтора метра, диаметром сантиметров семьдесят, бесшумно плыл над самым полом коридора. Внутри кокона мерцал желтый огонек, и почему-то сразу стало понятно, – это женщина со свечой в руках, в длинной белой рубашке.
Парни схватились за револьверы, сам господин Жак тоже напрягся… Напрягся, но рукой заслонил привидение от парней… кокон бесшумно проплыл поперек лестничного пролета, бесследно исчез в другой стене. Какое-то мгновение казалось, что в стене продолжается мерцание, затухает… потом этот отблеск погас.