Ворота великокняжьего дворца растворены настежь. Между хоромами Дмитрия Ивановича, столовой избой, Набережным теремом, другими постройками снуют люди. Телег с беженцами нет, мало посадских и слобожан. Но на каждом шагу можно встретить городских выборных, купцов, детей боярских, а то и кого из оставшихся в Москве бояр, игуменов, архимандритов. Здесь, заняв со своими людьми часть покоев Теремного дворца, разместился новый московский воевода – князь Остей.
Ворота хоть и открыты, но во двор без дела не войдешь – стоит вооруженная копьями и мечами охрана. Гонцов и Андрейку пропустили, лишь когда Лукинич показал начальному над стражей грамоту с восковой печатью великого князя – Георгий Победоносец поражает дракона. Появления воинов во дворе никто не заметил. Там кипела работа. Несколько черносошных крестьян под присмотром тиуна разгружали большой обоз с зерном – последний, которому удалось уйти от татар из дворцового села Остафьева. Мешки, деревянные ящики с рожью, ячменем, просом, бочонки с пшеницей складывались возле амбара, запертого висячим пружинным замком. В другой стороне подворья – у ограды, выходящей к Соборной площади, было особенно людно. Из подклета набережных хором вытаскивали, а то и выносили на руках новое диковинное оружие – великие пушки и малые тюфяки. Тяжелые темно-матовые стволы грубо склепаны из толстых железных полос, рядом горки небольших чугунных ядер. Тут же, то и дело отдавая через толмача наказы, расхаживали два пушкаря-генуэзца. Москвичи удивленно прислушивались к их быстрой, непонятной речи, косились на непривычные одежды – короткие цветные кафтаны, шляпы с перьями, плотно обтягивающие ноги пестрые штаны.
Хоть недосуг было Лукиничу, но коня остановил и пристально уставился на невидаль; о спутниках его молодших и говорить нечего – даже рты пораскрывали. Стояли недолго. Узнав, где расположился Остей, направились туда.
Возле резного дубового крыльца Теремных хором, на которое указали Лукиничу, было привязано несколько лошадей. Хозяева их – ратники из дозора – лежали неподалеку на пожухлой траве. Тут же сушились (толстыми, одинаковыми для правой и левой ног подошвами кверху) мокрые сапоги – дозорные переходили вброд Москву-реку. Увидев дружинников, двое поднялись с земли, подошли к ним, стали расспрашивать. Узнав, кто они и откуда, в свою очередь поведали, что пригнали из Бесед, села в двадцати верстах от Москвы, где уже появились конные отряды ордынцев. Но в хоромы идти не разрешили: мол-де, им велено Зубовым никого не пускать к Остею – Дума там собралась.