– Простая МОРАЛЬ, которую ты в себе взрастил и воспитал.
– Ну ладно, так и быть, – сказал Али. – Не говорите ничего, дайте оценить ситуацию. – Он сел, закрыл лицо ладонями и стал анализировать происходящее. Он думал, не выпил ли он случайно какую-то дрянь, не было ли в его ужине в кафе с друзьями чего-нибудь подмешано в еду и питье… Наркотик или еще что-нибудь. Он никогда не принимал психотропных веществ, но знал из рассказов и фильмов, что после их принятия бывают галлюцинации. Но потом он подумал, что если бы что-либо и было кем-то зачем-то примешано к их еде, то действие началось бы ранее. Да и не мог бы он сейчас так сидеть и анализировать происходящее – его разум не был бы к этому пригоден. «И как же мне холодно…» Он только сейчас заметил, что промерз и судорожно дрожит от холода, въевшегося в его тело за то время, что он выбегал из квартиры. Но потом Али вдруг обратил внимание на воцарившуюся в комнате тишину. Подумав: «Прошло», он убрал руки с лица и открыл глаза.
– Черт! – крикнул он дрожащим от холода, удивления и страха голосом, увидев РАЗУМ и МОРАЛЬ молча стоящими перед собой.
– Лучше спрашивай, что хочешь, – сказал РАЗУМ. – А то, знаешь ли, одними думами о том, кто мы, ты ничего не поймешь. И достань плед из шкафа и завернись в него.
Али как ненормальный бросился к шкафу, взял плед, укутался в него и сел обратно в кресло.
– Хорошо, – сказал он, пытаясь успокоиться. – Ты… РАЗУМ, о какой-то помощи говорил… Что вы пришли, чтобы мне в чем-то помочь, хоть я и не нуждаюсь ни в какой помощи. Так вот, скажи мне, чем лично ты можешь мне помочь? И вообще, если ты мой РАЗУМ, то с помощью какого разума я веду с тобой общение? Ведь если ты, мой разум, сидишь предо мной, то я, по логике, должен быть неразумным существом, разве не так?
– Каким разумом ты мыслишь, если я, твой РАЗУМ, стою перед тобой? Очень просто: я лишь проекция твоего разума, его материализовавшееся отражение. А что касается того, чем я могу тебе помочь, отвечаю: тем, что ты слышишь меня в чистом виде. Видишь ли, я не обременен ни страстями, ни сомнениями, ни страхами, ни чувствами, и поэтому мой голос звучит ясно и чисто. Но разве так я звучал, когда находился в тебе ранее? Все другие голоса и чувства, звучавшие в тебе, заглушали мои слова, и ты порою и вовсе меня не слышал – или слышал, но под воздействием других субстанций игнорировал.