на уме?
– Что Вы имеете в виду? – удивился мужчина.
Они обращались друг к другу на Вы, как и было положено, ведь окружающие могли подслушать их разговор.
– Если Ваши мысли чисты, почему Вы тогда так посмотрели на ту даму? – спросила она, никого конкретно не имея в виду.
– На какую? – теперь капитан растерялся, а Клодетт рассмеялась. – Над чем же Вы смеетесь?
– Над Вами, капитан Ларивьер, – она по-детски хихикнула и задорно пожала плечами. – Я ничего не видела. Просто мне стало любопытно, как такой бравый офицер отреагирует на подобное замечание.
– Вы знаете мою фамилию?
– Как видите.
– Это большая честь. А имя Вам известно?
– А это уже слишком много чести! – захохотала она.
Рафаэль не мог понять, где заканчивались ее шутки и начинались оскорбления, поэтому он, по-птичьи склонив голову набок, сделав вопросительную физиономию и приподняв одну бровь вверх, с недоумением взглянул на нее. Это тоже показалось Клодетт до колик смешным, и она в который раз продемонстрировала капитану свой истерический смех. Эта девушка была сломлена, но все еще боролась. Он это видел. Может, Клодетт и смеялась, но глаза у нее были грустные-грустные, и в любой момент из них могли закапать слезы.
– Просто шучу, чтобы не плакать, – она беззаботно пожала плечами. – Конечно же я знаю Ваше имя, капитан Рафаэль Ларивьер.
Они прошли мимо пустой виселицы, на которой вчера была повешена ее бабушка и едва не повешена сама Клодетт. Девушка почувствовала, как тяжело ей было здесь находиться, и об этом засвидетельствовал болезненный укол в сердце.
Капитан заметил это и увеличил шаг, чтобы поскорее миновать это страшное место. Оно всегда наводило ужас. Но сейчас приобрело для Клодетт еще более жуткие цвета и пугало по-иному. Воспоминания о самом худшем дне ее жизни наводняли эту площадь и все прилегающие улицы, отскакивали от стен, свистели вместе с ветром в ушах и заполняли голову.
Они больше не разговаривали. Клодетт ничем не любовалась и не восхищалась. А ведь раньше она любила наблюдать за людьми. «Внутри каждого человека целый мир, непохожий на другие, каждый человек – это другая оригинальная история длиною в жизнь. Ну разве это не удивительно!» – твердила она изо дня в день, докучая родным, но сегодняшний стал исключением. Сейчас Бастьен просто молчала, уставившись себе под ноги с похоронным выражением лица, а капитан боялся сказать что-то, что лишь все усугубит.