– А мне было бы интересно учиться у француза, – встряла Адель, обожавшая уроки.
– Еще вопрос, чему он тебя научит, – ехидно засмеялась подруга.
– Я мечтаю сама когда-нибудь стать учителем, – не уловив смысла насмешки, продолжила та.
– Это вряд ли. Когда вырастешь, ты будешь сажать кусты, как твой отец, – фыркнула Катрин.
В ее словах, произнесенных обидным язвительным тоном, была горькая правда: дочь садовника вряд ли могла рассчитывать на иной исход. Пусть даже сейчас Адель преуспевала в грамоте и письме куда больше, чем Катрин, а по количеству прочитанных книг почти сравнялась с Филиппом, денег на то, чтобы дочь могла продолжить учебу в городе, у ее отца не было. Скорее всего, впереди эту нежную субтильную девочку ждал тяжкий физический труд.
Мальчик подумал, что Катрин, пусть она даже права, могла быть снисходительнее к младшей подруге, и ему захотелось утешить бедняжку.
– Мосье «кактотам» наверняка привезет новые книги, я дам тебе почитать, – с теплой улыбкой пообещал он.
– Правда? – воспрянув духом, Адель подняла на Филиппа большие лазоревые глаза, словно небесной синью окатила, и что-то в его сердце едва заметно дрогнуло.
Но Катрин не ведала жалости:
– Что ты выдумал, Фил, у нее руки все время в земле! Она пачкает ими даже учебники, учитель всегда ей за это пеняет. Разве можно давать такой замарашке чужие книги?
Адель насупилась и торопливо спрятала кулачки за спину – она сегодня помогала в прополке овощей, и под ногтями остались неопрятные черные полоски. Филипп, не раз таскавший своей маленькой приятельнице увесистые фолианты из домашней библиотеки, едва заметно подмигнул девочке.
– Так мы идем смотреть или нет? – настойчиво вопросила Катрин.
Мальчик предпочел бы остаться здесь, но спорить с упрямой подружкой ему не хотелось – он очень дорожил ее вниманием. Адель же, обладавшая счастливо легким характером, уже позабыла обиду и радостно схватила за руку старшую девочку, подпрыгивая от нетерпения: так ей хотелось зрелищ! Не дожидаясь ответа, они обе вприпрыжку поскакали в сторону усадьбы. Ну чисто Звездочка и Руслик, подумал Филипп и едва не засмеялся вслух, так это было забавно. Звездочкой звали вороную кобылу отца, а Русликом – кудлатого белого пони, купленного четыре года назад ему на восьмилетие – то были первые именины Филиппа без матушки.