Эффект получился воистину ошеломляющим: из иллюзорного пространства за стеклом на меня смотрело лицо глубокого старика. В его чертах, возможно, было что-то общее с моими, но жухлая седина волос, грязно-желтые кляксы пигментных пятен и неровные борозды морщин исключали возможность того, что это мой облик так преобразился, сколько б перед этим я ни выпил. Я обернулся, ожидая увидеть за спиной незнакомца, но там никого не обнаружилось. Вновь повернувшись к зеркалу и встретившись глазами с отражением, я с отвращением и страхом отметил, что неизвестный по ту сторону стекла в точности повторяет мои движения. Открыв воду, я резко сунул голову под кран, мучаясь подозрением, что на сей раз перебрал-таки конкретно.
Потратив пару минут на водные процедуры, я вновь поднял глаза и с опаской взглянул в зеркало. Покрытая амальгамой поверхность отразила мой привычный вид, увы, в данный момент весьма жалкий: короткие светлые волосы слиплись в неопрятные колтуны, глаза красные и воспаленные, ворот мятой рубашки испачкан чем-то мерзким. Но все же это был, несомненно, я. Испытав немалое облегчение, я еще раз тревожно оглядел помещение туалета и его отражение в широком зеркале, убедившись, что и там, и тут оно абсолютно пусто, не считая меня самого. Адреналин схлынул, вернулись более насущные проблемы, и я снова был вынужден склониться над умывальником.
Доведение собственного организма до такого плачевного состояния обычно мне не свойственно, но вчера произошла особенно жуткая автомобильная авария, и наш приемный покой (какой чудак назвал его покоем?), без того бывший не самым милым местечком во вселенной, превратился в филиал преисподней – кровь и неописуемые страдания. Закончил я дежурство полностью измочаленным и физически, и духовно. Заступившая на смену санитарка Петровна, всеми даже в глаза именуемая Сфинксом, сочувственно проворчала:
– И на фига тебе, молодому парню, почти уже доктору, эта канитель?
От усталости не в силах даже говорить, я только вздохнул, уныло глядя на старого мудрого Сфинкса, задающего, по обыкновению, вопрос, кажущийся нерешаемой загадкой мироздания. Прозвище свое эта выдающаяся во всех отношениях женщина получила не из-за того, что работала в нашей больнице целую вечность, и даже не по причине монументальной физической и душевной конструкции – просто ее лицо один в один напоминало знаменитую египетскую скульптуру. Только облик Большого Сфинкса долго уродовали прицельным огнем пушки армии Наполеона, а с лицом Петровны в одиночку управился парой ударов кулаком ее муж-алкоголик.