Темно-синяя хлопковая рубашка была немного помята, а ее ворот не был подогнут, как у остальных, а, наоборот, выпрямлен, отчего уголки касались покрытой щетиной щек. И у меня вдруг возникло ощущение, что вся эта небрежность в его образе была устроена им специально.
Он не был первым красавцем, но что-то так сильно тянуло меня к нему, что я почувствовала в сердце тоску. От нахлынувших на меня странных чувств хотелось выскочить из-за стола и убежать от этого места как можно дальше. Но я твердо взяла себя в руки и тут отметила еще одну деталь.
Кожа Виктора была намного светлее нашей. Он не был бледным, но складывалось впечатление, что он почти не выходит из дома.
Я неотрывно следила за Виктором, пока меня не отвлек вновь начавшийся спор.
–Допустим, что своею хворью ты меня убедил, – продолжил заваривший всю эту кашу. – Но, согласись, девицы в нашем возрасте должны быть активными, веселыми, чтобы с ними хотелось время проводить, да незабываемо. Чтобы с ними можно было покалякать. А с Анькой что? Она если и скажет чего, так не понять совсем. И будете молча глядеть друг на друга.
Мне были очень неприятны эти слова, но, сталкиваясь с подобным в течение уже продолжительного времени, я сумела не подать виду, что они меня задели, и уже собиралась свести все на шутку, как вдруг Виктор произнес:
– Совсем не знак бездушья молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри, – он встал из-за стола, всунул руки в карманы штанов и недовольно посмотрел на оппонента. – Шекспир так писал, если слышал о нем. А с такой девушкой, как Анна, не калякать нужно, а разговаривать.
Наши взгляды вдруг пересеклись, и внутри меня что-то оборвалось. И это «что-то» бесшумно падало в бесконечную пустоту внутри.
Затем Виктор бросил кроткое «До свидания!» и направился к калитке.
Во всеобщей тишине я слышала звук его удаляющихся шагов, и чем больше их было, тем громче стучало мое сердце. И тем отчаяннее я хотела крикнуть «постой!». Виктору, а не сердцу. Сердце уже было не остановить.
В своих руках я держала возможность быть услышанной, но она с каждой секундой становилась невесомей и прозрачней.
Если я ничего не сделаю, то ничего не произойдет. Никто не будет меня обсуждать сегодня, завтра, послезавтра. Задавать глупые вопросы, интересоваться тем, чего им не следует знать. Подшучивать за спиной. Все будет так же, как и всегда.