Всё это было. В прошлой жизни. Было и ушло. Всё оказалось совсем не так. Её любовь к Жене гораздо прозаичней, проще и безысходнее. Ей стали не нужны гастроли, восхищение публики и поездки по миру. Ей не нужен известный на весь мир музыкант. Ей нужен он, Женя. Из плоти и крови. Просто мужчина, от которого трепещут её тело и душа. Мужчина, ради которого она готова изменить всю свою жизнь. Мужчина, которому она готова играть вечно. Только ему. Одному. Быть рядом с ним. Вдали от всех. В самом уединённом месте. И видеть его глаза: глаза раненного зверя.
– Женя, хочешь, я тебе сегодня сыграю? Тебе одному, – спросила Даша, когда они вышли из театра.
– А где ты мне сыграешь? На улице?
– Могу на улице. Могу и дома. Родители на дачу уехали. Я сегодня одна, – сказала, и смутилась двойственности ситуации.
– Да? Славно. И чего молчала? Пойдём. Покормишь меня чем-нибудь?
– Конечно, – ответила Даша, и задохнулась от нахлынувших на неё чувств.
Женя ходил по квартире и внимательно разглядывал каждую мелочь.
– А вы хорошо устроились, – небрежно высказывался он. – Квартирка большая. А почему мебель такая старая?
– Она не старая. Старинная. Антиквариат, – отвечала Дашенька. – Мы ничего не меняли. Мама говорит, что ей цены нет.
– А папа что говорит?
– Папа ничего не говорит. Как мама решит, так и будет.
– Под каблуком, значит. Понятно. Книг у вас много. И кто их читает?
– Все мы читаем.
– И кто твой любимый писатель? Говори, не думая. Считаю до трёх: раз, два, три.
– Чехов. Золя. Мопассан. Их много. Тургенев, Пушкин.
– А у меня один. Шекспир, – с гордостью произнёс Женя. – Что? Не ожидала? Ну, и частично, Пушкин.
– Признаться не ожидала. И почему?
– Великие знатоки человеческих душ и пороков. Великие учителя жизни. Я некоторые вещи наизусть знаю.
– Пушкина и Шекспира наизусть?
– Да, крошка, да. И Шекспира. В библиотеках брал, а потом не возвращал. А как по-другому в этой стране жить? Везде дефицит. А вы где книги берёте?
– Мама достаёт книги через знакомых. Нам их приносят.
– Вам их даже приносят, – в голосе Жени слышалась насмешка. – Им тоже цены нет? Значит, интеллигенция снисходит до торгашей исключительно для достижения своих целей. А на публике, в театре, например, пройдёт мимо и не поздоровается. Так?
– В твоих устах слово «интеллигенция» звучит, как оскорбление. Ты будущий инженер. И это, тоже, интеллигентный человек.