В дни моей юности приятельствовал я с одним молодым человеком по прозвищу Малыш Дин. Ростом он был невелик, сложением нескладен и до крайности худ. Говорили, будто во время работы – он занимал должность помощника аптекаря – Дин постоянно напевал себе под нос докучливую фразу детской песенки «Дин-дин. Длинный день клонится ко сну… Дин-дин. Длинный день»… Надо полагать, это была скучнейшая из всех скучных песен, но ведь и работа у бедняги Дина не располагала к особенному веселью. Скажу прямо: Малыш Дин по праву считался самым унылым юношей города Пааво, куда меня направили по окончанию университетских нотариальных курсов.
Признаюсь, при мне Дин не практиковался в вокале, видимо, не желая терять единственного человека, который не избегал общения с ним.
Однажды Малышу Дину приснилась комната. Она была маленькой, заброшенной и настолько бедненькой, что даже Дин, не знавший радостей достатка и роскоши, почувствовал себя неловко. Старые выцветшие обои, бывшие некогда позолоченными, уныло свисали со стен, бронзовая люстра накренилась и брюзгливо скрипела при легком дуновении ветерка, тонкими струйками проникающего сквозь щели в рассохшихся рамах, паркет, казненный временем, превратился в щепки – безрадостная картина.
Но удивительнее всего, что вместе с неловкостью Дин ощутил и необыкновенное чувство радости, как будто нашел то, что искал долгие годы. На колченогом столе возвышалась пропыленная золотая ваза с чудным рисунком: девушка, танцующая на спине льва, уснувшего на огромном барабане. Чем дольше Малыш Дин разглядывал рисунок, тем четче прорисовывались детали. Одной рукой танцовщица придерживала легкую накидку, другой держала песочные часы; изящную шею обвивала маленькая змейка, длинные тяжелые волосы были забраны в хвост, удерживаемый на затылке танцовщицы скорпионом.
Дин не считал себя любопытным, но что-то заставило его сначала заглянуть в вазу, а затем просунуть руку в узкое горлышко диковинного сосуда.
– Чудеса! – сказал Малыш Дин через мгновение, разглядывая крупицы золотого песка на ладони.
В реальной жизни Дин слыл человеком скучным, но кто его знает, кем он слыл в мире снов. Случись такое наяву, Дин, не долго думая, схватил бы вазу и спрятал в укромном месте до полного выяснения дела. Но во сне он принялся торопливо рассовывать золотой песок по карманам, опасаясь быть застигнутым врасплох.