Итак, журчит беседа. И вот какой штрих. Вы ж кино американское видите и сами, поди, убедились, что относительно фак ю народ тамошний – расторопный. Во всяком случае, в фильмах об этом объявления повсеместно развешаны. Выясняется, что и в жизни о принадлежности к этому слову толкуют ребята как о паре пустяков. От такого обстоятельства и посягательств на разные интимные темы со стороны аборигенов приходит мне в идею одно шальное воспоминание из отрочества довольно игривого свойства, и решаюсь я расположенных окрест людей в него посвятить. Тем более что частенько эту историю мне доводилось пользовать и отомщен улыбкой происходил. Вот упомянутый рассказ.
Что-нибудь годов одиннадцать я пережил и по тому случаю, как и в прежние летние отпуска, являюсь на жительство в деревню, к тетке. Жизнь идет самая стоящая и один эпизод включает в себя посещение купно с приятелем чужого огорода. С намерениями пакостливыми. Посещение образовалось неудачное – застигнуты получились в самый нерасторопный момент. Углядела нас хозяйка, тетка лет двадцати (оно, конечно, и не тетка, – но как при небольшом дите, то тетка и есть) и крепко шуганула. От физического возмездия мы увернулись, но словом обласканы были отрадно. От неприменения физических достижений и перепуга, отойдя на отчетливое расстояние, я взялся перечить и говорить вздорные слова. На это тетка пообещала меня таки достать – взор ее горел неминуемо и подтверждал достоинство угрозы.
Минуло несколько насыщенных деньков. Я, как и в намедние дни, помогал дружку пасти коров. Происходило это неподалеку от леса и основной нашей задачей состояло не пускать зверей в оный, дабы не заплутали, или выковыривать неусмотренных злоумышленников. Вот раз погнался я за нерадивой особью и добросовестно выцарапал ее из массива. Облагороженный тщательно выполненным уроком и сморенный ягодным соблазном погрузился затем в некоторую чащу. Поковырял что-либо малость, усладился и присел невзначай на травяную поросль. Да и не отведал, как задремал. Сколько этим занимался, не отвечу, только проснулся в неге. Солнце ласковое сквозь листву ползет, птицы лопочут, ветерок в волосах шелестит – окаянно. Встаю, субтильный, и направляюсь на диспозицию.
Здесь и следует доложить, что убитый негой просмотрел одно обстоятельство. Заблудился в те счастливые минуты в моих закромах муравей, да от огорчения и цапнул… Куда?.. Изъясняюсь предусмотрительным языком Пушкина: «Впился ему в то место роковое, излишнее почти при всяком бое, в надменный член…» Да так обстоятельно, что я и не почувствовал.