Полки не были полны. Всякий мусор вроде дезодорантов и бритв валялся на них, поэтому что-то хоть самую малость съедобное мне удалось отыскать не сразу.
Морозильники в углу были выключены, ароматы мокрых тряпок и тухлого мяса смешались с плесневым запахом талых грибов. Фруктовые ряды были полны жухлой снеди, которую гниль тронула пусть и в меньших масштабах, чем некогда замороженную пищу, но все же тронула.
На полках с консервами была жгучая пустота, макарон не было вовсе. Неведомые посетители успели расхватать и кошачью еду, и все корма, и детское питание…
Ничего… Это глупо! Я не могу здесь быть… Они смотрят… Они больны…
Опираясь о полки дрожащими руками, я шарила везде, докуда могла дотянуться, но чувствовала пальцами лишь сухой, холодный пластик, дерево и пустоту, что чуть ли не звенела, но вместо этого откладывалась в моем мозгу шарканьем чужих подошв.
Я не была самой громкой здесь, но и самой тихой не являлась, потому внимание больных, что временами изучали все свое окружение пустыми взглядами, стало тем, что преследовало меня, куда бы я ни уходила.
Хоть что-нибудь должно было остаться… И кто все это вообще брал? Кто набил свои карманы консервами и макаронами, не оставив ни мне, ни другим ни капли?
Чертовы мародеры…
Отчаяние. Я давно познакомилась с ним, оно стало тем, что толкало меня вперед на протяжении всей моей болезни. И сейчас оно вновь пришло и смешалось со слабой надеждой, что опаляла мой разум изнутри.
Ничего не было. Черствый хлеб в прозрачных пакетах, там же хрустящие тараканы с ломкими ножками, рядом бритвы, отсыревшие спички, зажигалки…
Люди, когда еще были не совсем нездоровы, расхватали все съестное, оставив после себя лишь мусор в виде пустых оберток, корок и насекомых.
А потом все они подхватили эту заразу, витавшую в воздухе, этот… вирус, болезнь. Они ее подхватили, чтобы запечатать в своих домах и своих нерабочих холодильниках то, что могло бы спасти мою несчастную жизнь…
Они убили мое право расхищать полки магазинов, растащив все их содержимое первыми!
Одна-единственная найденная бутылка с водой, с которой я с тихим хрустом скрутила крышку, наполнила мой желудок спасительной прохладой, когда мои ноги подкосились, и я оказалась сидящей на полу.
Пожалев о том, что прихватить подобное из дома я не смогла – сил ждать, пока столь необходимая для выживания жидкость наберется, не было, я фыркнула, запрокинув голову и отдавшись собственным мыслям.