На картине вовсе не Шишкин.
Ну а кто бы мне подсказал,
Что на фишке медведь рычал?
Я – то думал. там кот мой Федя,
Он вообще – то похож на медведя,
С нужной фишкой, зараза, играл
И её под диван затолкал…
Вздрогнувшие листья фикуса
Вздрогнувшие листья фикуса
Цветом одним ложатся с плинтусом.
И не поймёшь, что убираешь —
То ль пыль, то ль старость подбираешь
Поехали в город, мой старый, родной
Поехали в город, мой старый, родной,
Где добрая банька стоит под ветлой,
А рядом речушка – теченье души,
И окунёшься, и не греши.
А после той баньки зовёт палисад,
Скамейки дошечка и столика ряд
Нехитрой закуски, и чарки вдогон —
И запах вечерний подсолнухов.
Словно крепкий наркотик
В горячей крови,
Всю её перебродит
Укол нежный любви.
И не хочешь иного
В этой жизни желать.
Только снова и снова
Это всё испытать…
Когда в душе наметился пустырь
Когда в душе наметился пустырь,
Спасеньем кажется всего одна дорога —
Дорога в одинокий монастырь,
Где можно ближе оказаться к Богу
В молении измученной душой,
И в бдении в своей затворной келье,
И в жизни аскетически простой,
В которой служит всё кресту и вере.
Когда в душе наметился пустырь
И в жизни этой что – то стало туго.
Как вы – не знаю, но не в монастырь
Пойду затворником, а просто встречусь с другом…
Мне однажды бы выйти
И свободно пройти.
Но мегаполис – убийца.
Встаёт на пути.
И играет кинжалом
Магистралей стальных.
И безжалостно жалит
Лучом фар от машин.
И толпою сжимает
Каждый выдох и вдох.
И под землю сажает
В гранитный мешок.
Мегаполис – убийца,
Довольный вполне
Своей собственной жизнью
В высотном окне.
И ступает, сжимая
Чугунную трость
Одуревших вокзалов,
Словно Каменный гость.
Мегаполис-убийца,
Словно вечно зло,
Конец ознакомительного фрагмента.