– Силы в тебе, братец мой, немеренно, – заметил Хорс. – С такою силой хорошо мечом рубить да булавой. А лук и стрелы нежности требуют. Нельзя ни перетянуть тетивы, ни ослабить её…
Следом стрелял Семаргл. Облачённый в золочёные латы, златоволосый и красивый, он взял свой лук осторожно и наладил стрелу с редкою аккуратностью. Он стрелял три раза, но ни одна стрела не долетела до цели из-за недостатка скорости.
– Слишком слабо натягивал ты тетиву! – сказал Хорс огорчённому брату. – Тетива лука не струна лиры. Тяни её сильнее!
Третьим стреляя Стрибог. Выстрелил он первый раз, и стрела точно угодила в одну из звёзд. Выстрелил во второй раз – и вторая звезда слетела с небес на землю. А на третий раз переломился лук пополам, и упала стрела вниз, не спущенная. Стрибог топнул со злостью ногой и отошёл прочь.
И, вот, настала очередь Илея. Ярилин лук оказался очень тяжёлым и большим, однако, Илею удалось совладать с ним. Наладил он первую стрелу и плавно спустил тетиву. Засвистела стрела и угодила в ближайшую звёздочку. Радостный вскрик Лели раздался при этом. И второю стрелу приладил Илей, думая: «Совсем это не тяжелее, чем из рогатки…». И вторая стрела не дала промаха. И чернее тучи стал тогда Перун, и побледнело лицо Стрибогово. И в третий раз стрелял Илей, и боги замерли, следя за полётом стрелы, и охнули, когда и она достигла цели. Леля радостно засмеялась и кинулась на шею Илею:
– Молодец, Илейка, молодец! Отстоял честь мою! Братец Хорс! Где твои стрелы солнечные? Неси же их скорее победителю!
– Эх, была не была! – махнул рукой Хорс и, сняв с плеча свой колчан, протянул его Илею, говоря: – Ты замечательный стрелок и награды заслужил. И, хоть и жаль мне вручать мои стрелы смертному человеку, а не родичам, но правда требует того. Бери стрелы мои – они теперь твои по праву. Их три в этом колчане. Береги их, потому что они всегда попадают в цель, если цель эта – зло! Ну, а, коли злодей выстрелит ими, то против него и оборотятся.
Илей с благодарностью принял стрелы, и Леля тотчас увлекла его к возвышению, на котором восседала седая и древняя Макошь. Облачённая во всё белая старуха смотрела перед собой невидящим взглядом, а её худые морщинистые руки пряли пряжу, нитки, скрученные ею, опускались к помощницам Макоши Доле и Недоле, которые перепутывали множество ниток между собой, завязывая на них причудливые узелки.