Вокруг стояли величественные деревья, судя по толщине стволов им было несколько веков. Начали падать крупинки снега. Тропинка, по которой мы шли, резко повернула влево, и тут же за небольшим камнем, прямо из-под снега бил родник. Вокруг него была темная земля, вода не замерзала, а чуть дальше уходила прямо под снег.
– Это источник реки Масунтры, там дальше еще родники ближе к подножью горы. Они сливаются, и рождается река. Вода здесь чистая и освещенная, те, кто пьют ее душой и телом чисты, а самые просвещенные в день зимнего праздника морозов купаются в источнике.
От одной мысли о таком купании меня передернуло. Монахи набирали воду в кувшины. Мы были последними, когда я набрала полный кувшин воды, в моей голове промелькнула мысль: «Как же я его донесу, он очень тяжелый!»
Монахи гуськом, по одному начали подъем вверх. Давид шел сзади меня. Кувшин сам по себе был тяжелый, еще и приходилось идти в гору. Мне уже было жарко, пот струился по спине, стекая в штаны. Снегопад усиливался, монахи шли все быстрее или же мне просто так казалось, и я сильно отставала:
– Рада, давай кувшин, тебе же тяжело!
Я посмотрела вперед, последний монах тут же обернулся, зашипев на Давида, помахала головой, и тут мне в голову пришла потрясающая мысль. Я приостановилась и показала жестом Давиду: «Молчи» Он кивнул, снег становился все плотнее и гуще. Для осуществления моего плана нам нужно было немного отстать и тогда я смогу отдать свой кувшин Давиду, и эти изверги не заметят. А возле ворот монастыря, я его заберу, улыбнувшись своим мыслям, решила: «Все очень просто!»
Я внимательно проследила за последним монахом, подождала, когда через пелену снега, стал виден только его силуэт, и протянула свою ношу Давиду. Он взял кувшин во вторую руку. Со стороны казалось, что они пустые, на столько легко Давид их держал. Мы двинулись вслед за монахами. Снег сильнее и сильнее застилала глаза, но я четко видела темную монашескую рясу. В тайне ликовала, от того, как я всех их провела.
По мере продвижения, я заметила, что монах остановился, наверное, заметил, что мы отстали и ждут, пришлось забрать у Давида кувшин. В голове проносились тысячи проклятий и заклинаний о временной слепоте, забывчивости и еще много других. Вдруг я поняла, что моей глупости нет предела, и просто зашептала: