– Вот теперь с годовалой дочкой на руках… – украдкой смахивая набежавшую слезу.
Видя его растерянность и боль утраты, Аманда попыталась утешить.
Бабка, посматривая на них со стороны, определённо приняв решение, поспешила к нему. Встав рядом с ним, та незаметно подлила тому в еду зелье; постучав по плечу, предложила поесть. Он, не ощущая вкуса еды, ел, машинально и безразлично, периодически глотая слезы. Бабка, отметив про себя, что всё в порядке, вышла с девочками во двор, оставив парочку наедине.
Сапожник под действием зелья, вышел из-за стола, встав перед Амандой на колено, в запале пробормотал:
– Аманда, будьте моей женой!
Та машинально утвердительно кивнула. Это было знаком согласия.
Сапожник, достав из-за пазухи туфли, отдал Аманде, заверив:
– Век не сносить! Это самые лучшие туфли! Пошил для самой королевы, но она их не взяла. Слуга королевы передал их назад через охранника со словами, мол, «Они не берут подарки от простолюдина…»
Аманда была поражена. Это был поистине королевский подарок. Туфли просто необыкновенные.
Сапожник, тяжело вздохнув, с гордостью сказал:
– Зато мне разрешили открыть своё дело с правом обслуживать горожан и Королевский Двор.
Он с вожделением смотрел на Аманду, сознавая, что готов на всё ради неё. Та сияла, переживая миг счастья. Пылкость взглядов закрепилась поцелуем. Казалось, что это любовь…
…Воспоминания неожиданно прервались, Аманда незаметно для себя уснула…
Утро застало Золеньку на кухне, чистящей посуду.
Девочка старательно натирала ту до блеска, заглядывая внутрь неё, найдя там своё отражение, поведя плечом, задиристо подмигнув, подметила:
– Хороша, ты, хороша!.. Да только за такие глазки, как твои, никто не даст и ломаного гроша.
Ей стало смешно. Она с нежностью вытерла своё отражение.
Неожиданно вошла Аманда, зло, сотрясая воздух, несусветно крича:
– Прохлаждаешься? Нечем заняться?.. – переходя на фальцет, – сейчас найду работу, лодырь!..
Накинувшись с кулаками на Золеньку, начала колотить. Плечи девочки вздрагивали. Она была очень напугана.
Устав, Аманда села на стул, снимая свои туфли, отдуваясь, сокрушаясь, сказала:
– За что? Всё против меня. Вот и любимые туфли сносила до дыр… – чуть не плача, – от самой королевы! Кружусь как белка в колесе, вся в трудах, не жизнь, а каторга!.. – продолжая смотреть на Золеньку, поедая ту взглядом, испепеляя, – тебе не понять, как мной зарабатывается кусок хлеба! Всё бы на себя любоваться…