Напор его невесомых струй вырвал Велесова из горячей песчаной бури и стремительно понес прочь, вовлекая в поток серебристого цвета, проходящий сквозь мерцающее пространство быстро сменяющих друг друга образов и картин.
Все дальше и дальше уходил, исчезая с расстоянием негодующий крик Черного Хранителя, сменивший его недавнее ликование.
Полный лютой злобы и ненависти он грозил сотнями мертвых голосов растерзанных существ достать Сергея, даже если ради этого ему придется преодолеть половину Вселенной.
Полет становился все более стремительным: тягучий, неровный свист ветра все больше усиливался, становясь невыносимым.
Вокруг Велесова, как картины из чужих жизней проносились изображения разных мест замерших в этом пространстве вне времени: мелькали странно одетые люди, разнообразные животные и существа.
Все проносилось перед взором Сергея, с нарастанием скорости сливаясь в единый тоннель, наполненный звуками и обрывками разговоров.
Слева мелькнуло черное крыло. Совершив невероятное усилие, пересиливая бушующий и ревущий поток Сергей, посмотрел в эту сторону и поймал суровый, пристальный взгляд летящей рядом птицы.
Взгляд поглощал и манил. У птицы были странные глаза с зеленым зрачком посреди лилового белка.
Птица моргнула, и зеленый зрачок стал стремительно шириться в размерах, превращаясь в картину незнакомого луга полного фиолетовых, крупных цветов размером с футбольный мяч, на фоне далеких, горных круч под голубым небом невиданных ранее мест.
Сергей ворвался в эту картину и не смог закричать. Его не существовало – кричать было нечем. Тела не было, и он чувствовал себя аморфным, текучим кристаллом на фоне застывшего, иллюзорного мира.
Мелкими крупицами со всех сторон к чистому сознанию Велесова потянулись ручейки разноцветной пыли, которые собираясь воедино в потоки, постепенно, сызнова создавая утраченную физическую оболочку прежнего облика Сергея.
Едва поток сформировал гортань, как с все еще сыпучих, не сформировавшихся губ Сергея сорвался странный крик, более похожий на карканье вороны.
«Вот и все» мелькнуло в гаснущем сознании «Гагарин говорил, поехали, а мы, значит, приехали».
Изображение инопланетного луга с оглушительным хлопком, окончательно набежало на глаза, вобрав его с вышины птичьего полета на неведомую, статичную землю, пребывающую в полном покое.