А вот это я писал в его журнал сам, потому что отец на несколько дней уехал из города.
«6 декабря. Продвижение задерживается из-за состояния грунта над номерами 1, 2 и 3, особенно это стало заметно на этой неделе. Впрочем, это не прибавляет нам поводов для тревоги и не имеет серьезного значения – кроме, разумеется, увеличения расходов, связанных с промедлением. Отец захотел, чтобы я выступил перед Советом и обрисовал причины подобных затруднений. Там, где мы сейчас работаем, встретился довольно сильный донный родник. Соответственно, в этой части речного русла грунт очень рыхл и мягок. На соседних участках грунт также подвержен влиянию источника, достаточно своеобразному: во время полуприлива давление самое высокое – настолько высокое, что сухая твердая глина с огромной силой продавливается через почти невидимые отверстия, а ил и вода движутся толчками. Во время полного прилива давление и количество воды начинают снижаться. При отливе Темзы грунт становится твердым и сухим, и с ним легко работать. Во время максимального прилива нам требуется двенадцать-пятнадцать лучших пар рабочих рук, не считая меня (или одного из моих помощников), а также бригадира, нанимаемого вместе с рабочими».
День за днем мои записи… 1 января нового года сэр Марк Изамбард вернулся в Лондон, и я уступил ему его законное место на капитанском мостике. Все идет своим порядком. Он почти не говорит о своей тревоге. Да и с чего бы? Работа отлажена и успешна. Туннель стал для всех чем-то вроде родного существа. Я, во всяком случае, частенько ощущал потребность наделить его душой: нежной, ранимой, обидчивой – но и благодарной, но и способной на великодушие. Стоит собраться нескольким рабочим, когда у них выдается минута свободного времени, у них только и разговоров, какая будет устроена пьянка, когда мы выберемся на другой берег Темзы!..
Но вот наступило 12 января 1828 года.
Заняв свой пост в 10 часов вечера, я всю ночь находился возле щита, следя за тем, как идет работа в ячейках. На протяжении всей ночи не было ни малейших признаков какой-либо опасности. В шесть утра прозвучал сигнал, означающий конец работы, и рабочие места заняли горняки утренней смены.
Мы начали разрабатывать грунт в верхнем западном углу рамы. Прилив только начался. Убедившись, что грунт довольно спокоен, мы продолжили работу, начиная со свода, и уже опустились примерно на один фут вниз, когда следующие шесть дюймов грунта неожиданно вспучились, как будто из него пыталось вырваться что-то живое. Большой кусок грунта осыпался, образовалось отверстие. Вода прорывалась в него с неудержимой силой. Рабочий участка, где случился прорыв, поспешил покинуть свою ячейку, отступив на деревянный настил позади щита. Я как раз находился в той же ячейке, следя за его работой. Как только прорвалась вода, я перешел в соседнюю, чтобы лучше видеть, что происходит. Поняв, что сейчас никакой возможности противостоять потоку у меня нет, я приказал всем рабочим покинуть ячейки.