Нынче вечером у членов клуба «Белая Лошадь» бенефис, и в честь него был вскрыт ящик для пожертвований и устроена попойка во всех помещениях и четырех стенах паба. Половицы скрипели, оконные рамы хлопали, листья комнатных растений увядали в парах пива и клубах сигаретного дыма. Команда графства Ноттс обыграла гостей, и друзья клуба «Белая Лошадь» собрались наверху отпраздновать победу. Артур не был членом клуба, но Бренда была, так что ему – до времени – полагалась доля выпивки ее отсутствующего мужа, а когда клубные средства иссякли и предусмотрительный хозяин паба расстелил салфетки перед теми, кто был не в состоянии платить, он выложил на стол восемь полукроновых монет в знак того, что отныне раскошеливается сам.
Ибо нынче был субботний вечер, лучшее и самое веселое время недели, одна из пятидесяти двух остановок в медленном вращении Большого колеса года, неистовая прелюдия к обессиленному воскресенью. В субботу вечером выплескиваются наружу переполняющие тебя чувства, и отложения, накопившиеся в организме за неделю изнурительной фабричной работы, исторгаются свободным и неудержимым потоком. Ты следуешь девизу «пей и радуйся жизни», обвиваешь мускулистыми руками женскую талию и чувствуешь, как пиво благотворно проникает в податливые вместилища твоих внутренностей.
Бренда и еще две женщины, сидевшие с Артуром за одним столиком, смотрели, как он оттолкнул свой стул, с трудом поднялся, и его серые глаза подернулись пленкой, делая его похожим на высокорослого худого шамана, готового пуститься в какой-то безумный танец. Вместо этого, однако, он пробормотал нечто нечленораздельное – что именно, они, то ли слишком пьяные, то ли погруженные в себя, разобрать не смогли, – и нетвердыми шагами поднялся на верхнюю площадку лестницы. Множество глаз наблюдали, как Артур цепляется за перила. Он повернул голову и медленно обвел взглядом переполненное помещение, словно прикидывая, с какой ноги начать, чтобы придать своему телу инерцию движения вниз, или даже пытаясь понять, зачем ему вообще понадобилось спускаться именно в этот момент.
Он чувствовал, как затылок его обжигает свет ярких электрических ламп, и на какой-то миг ему показалось, что его сознание и его тело представляют собой совершенно обособленные сущности, каждая из которых готова бездумно двинуться своим путем. Чей-то громкий голос, хрипло затянувший позади него песню, почему-то показался ему сигналом к немедленному началу спуска, и он сделал шаг вперед, проследил, как его ступня неуверенно опустилась на следующую ступеньку, почувствовал давящий на нее вес собственного тела, и когда тяжесть сделалась невыносимой, покатился вниз по лестнице.