Вулканов не проявил никаких эмоций. Он давно привык к плохим новостям, со временем они перестали производить на него должное впечатление. Он продолжал слушать.
– Вот, посмотри.
Конев передал распечатку фотографии: просторная комната, огромное окно смотрит на океан, все перевернуто вверх дном.
– Картинка что надо, кровь?
– Вроде, нет.
– То-то и оно, что «вроде». Без экспертизы нечего возбуждаться.
– У нас все есть из их полицейского отделения.
– Я тебя умоляю, Жор, пока наши люди не прощупают каждый сантиметр, я даже слушать не стану.
– Хозяин – барин, – развел руками Конев.
Он знал, что возражать было бесполезно и что Вулканов последует своему собственному решению, а не его совету. Поэтому Вулканов и был хозяином Отдела особого назначения, а он его заместителем. На них также давило их начальство, а на тех – Интерпол. Сотрудничество, кооперация – все это хорошо при подписании договоров, а как насчет обыкновенной бюрократии? Беспросветной, бесконечной бюрократии, в результате которой ломались души и карьеры, терялись время и усилия. Расследование пока еще ни к чему существенному не привело, и докладывать на этом этапе было положительно нечего, а надо было.
Исчезнувшим телом был не кто иной, как Мигель Гарсия де Фернандез, или Миша Фернандез, как его называли «в кругах». Фернандез вырос в Москве в семье политических беженцев, сбежавших от режима Франко. Мать Миши была русской, его отец-испанец познакомился с ней в институте. Миша с детства говорил на двух языках. В Англии он укрепил английский и после окончания лондонского колледжа был отправлен на спецподготовку в разведшколу при Скотланд-Ярде. После этого его карьера закрутилась, как в кино. На родине Мишу в лицо знало только высшее начальство. Почти все время он проводил в спецзаданиях в странах третьего и других миров. На Кубе он создал несколько предприятий, откуда велись наблюдения за деятельностью международного криминала и западной активностью.
Фернандез считался незаменимым работником. Он многое знал. Его необходимо было найти живым или мертвым. Он также был ключевым человеком в одном из важнейших и суперсекретных проектов России, о котором Вулканову тоже было известно, но только то, что ему, как звену многоуровневой секретной системы, полагалось знать. Даже Конев, его ближайший коллега, не был введен в полный курс дела. Так и должно было оставаться для успешного завершения проекта или его полного провала. Вопросы секретности в Отделе особого назначения не подвергались обсуждению. «Меньше знаешь – дольше будешь», – принцип простой и понятный, которого придерживались сотрудники. Все это быстро промелькнуло в голове Вулканова.