Летом 1945 года мама приехала за мной на телеге и повезла в Матвеево. Хотя стояло лето, она надела на меня зимнее пальто. Ехали мы по лесной дороге очень долго. Лошадь постоянно останавливалась, жевала придорожную траву или пила воду из луж. На протяжении 20 км нам попался всего лишь один дом, но он был очень странный: деревянный, узкий, высокий, с крутой деревянной наружной лестницей, похожий на пожарную каланчу в Парфеньево.
Село Матвеево меньше Парфеньева. В нем имелись школа, правда, она появилась только с приездом ленинградских детей, больница, двухэтажное здание интерната. Все деревянное. Дома крестьян просторные, добротные, с деревянными полами, в то время как в соседней деревне Григорьево полы в низких бедных домах были земляные. В Григорьево сохранилась церковь, которую посещали жители Матвеево. Колокольный звон разносился далеко.
Все интернатские дети были заняты какой-нибудь работой в интернате или в колхозе. Мне было поручено пасти свиней. Целыми днями они лежали в дорожной пыли и не причиняли мне никаких хлопот. Иногда я садился на спину какому-нибудь борову и катался на нем верхом. Мне часто приходилось таскать на кухню наколотые старшими ребятами дрова. После этого руки очень болели. Поздней осенью я вместе со старшими ребятами убирал на полях кочаны капусты. Уже было холодно, и руки мерзли. Мы залезали в сарай без дверей на столбах, приподнятый над землей примерно на метр. Разжигали там под крышей костер и грелись. С удовольствием ели капустные кочерыжки.
В интернате я чувствовал себя хорошо. У меня был покровитель – высокий сероглазый парень по имени Виктор. Он мне во всем помогал и защищал. В 1944 году блокада Ленинграда была окончательно прорвана. На ленинградских предприятиях катастрофически не хватало рабочих. Тогда со всех уголков страны в Ленинград стали возвращать эвакуированных подростков для работы на заводах. Уехали ребята и из нашего интерната, в том числе и мой покровитель. Взамен ленинградских ребят в интернат приехали подростки из разных районов страны. Это были уже другие люди. Они отнимали у младших еду колотили их. Дети плакали, но жаловаться взрослым было не принято. Поэтому терпели. У меня появился новый покровитель, но не бескорыстный. За свое покровительство он требовал с меня два куска сахара, которые нам давали к чаю на завтрак. Надо сказать, что питание в интернате было скудное. Все время хотелось есть. При обилии молока вокруг нам давали только молочную сыворотку. А толстая директриса со своим семейством на наших глазах поедала целые стаканы сметаны.