Наконец пальцы ее все-таки не выдержали и, на обледеневших сгибах самых крайних фаланг, оторвались. И тогда девушка уже не смогла промолчать. Она вскрикнула и… вспомнила. «Аластор, – возопила она, – Аластор. Я знаю твое имя. И ты теперь мой, навеки. Я никогда тебя не забуду…» Но она уже падала. Туда, вниз, в яму, к самому центру чистилища. К тому месту, куда так стремились попасть все призраки. К свету, к счастью, к забвению. Поэтому не прошло и нескольких минут, как она вовсе скрылась из виду. Пропала и теперь уже навсегда. Отчего и вновь позабыла имя своего возлюбленного. И на этот раз, похоже, навечно.
– Это несправедливо, – тихо проговорила Лора. – Так не должно быть. Она убила человека, была проклята и так мало мучилась.
– Она достаточно мучилась, – возразил Де Ливьери, – уж поверь мне. И не тебе ее судить. К тому же, она была красавицей.
– «Красивая убийца», – усмехнулась «женщина», – ну уж нет. Там, наверху, – она посмотрела на небо, – совсем уже обезумели, если таким тварям даруют прощение.
– Сама ты тварь, – холодно ответил ей «мужчина», – и когда-нибудь ты это поймешь. А девушку мне жаль. Она была бы, наверное, святой, если б не этот выродок, – «мужчина» указал пальцем на плавно поворачивающийся в воздухе крест. – И он всегда так, и я его тоже знаю. Аластор, сказала она… Да-а, это он. Отморозок, выродок, мразь. Вечно ищет светлых и чистых душ на пропитание. Ненавижу его, – «мужчина» отвернулся.
– Ну, а если ты сам-то такой хороший, – ехидно проговорила «женщина», – и так все хорошо знаешь, что же ты-то тут делаешь в этом месте?
– Знать и делать, – разные вещи, – ответил ей «мужчина», понурив голову. – Я, возможно, и был когда-то в миру прекрасен и умен, но в душе я был ничем не лучше этого, – и он вновь указал, даже не повернув головы, на уже опускавшийся в бездонную яму черный крест.
Крест опускался. Он, словно бы ввинчиваясь в теперь уже свободное от песка открытое цилиндрическое пространство, уходил все глубже. Плавно поворачиваясь, он едва не задевал концами своей горизонтальной перекладины округлых стенок ямы. Эта перекладина проносилась мимо бесплотных призраков, почти перед самым их носом. Последние же неотрывно следили за ней, не в силах почему-то вытянуть вперед своих рук. Они наблюдали за крестом так, как будто это не он сейчас, а они сами опускались вниз, избавленные от мук терзавшего их раскаленного песка, а также от казавшегося бесконечным здесь времени. Словно некое вещественное воплощение самой главной, прекрасной и сокровеннейшей их мечты медленно ускользало навсегда, оставляя позади себя одну лишь надежду. Только надежду, что и их муки пусть даже не скоро, но тоже закончатся. Однако сейчас почти несбыточная, непередаваемо далекая и завораживающая мечта находилась совсем рядом. Так рядом, что казалось, достаточно было всего лишь вытянуть вперед руку, чтобы до нее дотронуться. Но нет, они не могли этого сделать. Какая-то неведомая сила не позволяла им. Возможно, такова была их судьба.