– Вот, – продолжил Скит, – посмотрите внимательнее и вы увидите там все цвета радуги от красного до фиолетового, от зеленого до желтого, от синего до оранжевого. Это и есть наш мир, мой мир, мир моей планеты. Ну а мы с вами, – он опустил голову и обратился непосредственно к слушателям, – всего лишь маленькие частички этого беспредельного, пусть иногда и жестокого, но удивительно красивого мира. И извините меня, что сегодня я немного увлекся и не рассказал вам ни одной новой истории. Но я не мог поступить иначе. Ведь мои истории не только невозможны без всего этого, – он вновь повел щупальцем по небосводу, – но невозможен был бы и я сам, и вы, и все, что мы знаем. Ну а цвет, – что цвет? Без него, наверное, можно было бы и обойтись. Вот только, что бы это был за мир – серый, унылый, быть может, даже в чем-то и более правильный, и более нормальный, чем наш. Однако ответьте себе на вопрос, хотели бы вы жить в таком мире или предпочли бы остаться пусть немного и сумасшедшими, но видеть мир именно таким, раскрашенным всеми цветами радуги.
Аудитория захлопала. Несколько десятков совсем уже черных в это позднее время глаз смотрели на рассказчика с интересом и благодарностью. Никто, конечно, сейчас и не вспоминал о зеркале отражений, откуда Скит черпал свои нескончаемые истории. Всем и так было хорошо. Расходясь, публика все еще шушукалась и время от времени поглядывала на небо. А черный старый осьминог так и остался сидеть на своем месте. Да и зачем было куда-то ползти, ведь земноводным лучше всего было именно там, где сходились вода и суша, там где были мокрый песок и брызги от набегавших на берег соленых волн, там, где их никто и никогда не станет искать.
– Астероид был большим. Конечно, не самым большим, но, однако, весьма солидным по сравнению с другими такими же, что находились во внешнем поле планетарной системы Фимма. Примерно пятьсот орр в поперечнике и полторы тысячи в длину. Медленно поворачиваясь вокруг косой оси, он был похож на гигантского зверя, нехотя переваливающегося с боку на бок в своей холодной, мрачной пещере. Темнота космоса только усиливала это впечатление, а искрящаяся от магниевых вкраплений обращенная к звезде сторона его лишь завершала эту страшную, немую картину. И весом своим, и скоростью безымянная глыба почти не отличалась от современного звездолета. Вот только она была неуправляема, а значит ничего не могла нести с собой, кроме потенциальных разрушений и хаоса.