– Тут не всё, но лишь ради твоего блага. За оставшейся частью мы вернёмся в понедельник.
Офелия кивнула, схватив сына на руки и сильно прижав к себе.
Чужие люди ушли. Мать долго держала сына на руках, покачиваясь из стороны в сторону. Том очень давно не видел её такой живой. Лишь через минут двадцать-тридцать она отпустила мальчика. Том смотрел на неё заворожённо, а затем спросил:
– Кто это был?
Офелия, вытирая щёки от солёной воды, сначала молчала, не решаясь что-либо сказать, но, призадумавшись над ответом, лишь выдавила из себя:
– Это плохие люди, Томас. Но не такие плохие как твоя мама.
В этот момент Офелия в очередной раз разрыдалась, схватив мальчика.
– Как же я тебя люблю, мой маленький.
Том видел её сейчас такой незащищённой и такой красивой – худая, светловолосая, с большими сверкающими от слёз глазами. Он не помнил, когда в последний раз мать говорила ему о своей любви, когда она так нежно обнимала его. И маленький человечек не мог понять, что происходит – кто эти люди, что сделала мама, что её били прямо дома, почему именно эта ситуация пробудила в матери такую нежность, и почему она никогда не была с ним такой доброй.
Внезапно Тома разразила невероятного масштаба обида, что он оттолкнул мать от себя, гневно взирая на неё, сидящую рядом, на полу, всю в слезах, недоумевающую от поступка сына:
– Мальчик мой, что случилось? – Разводы туши делили её щёки на несколько частей.
Том не мог объяснить себе до сих пор, почему именно он тогда оттолкнул её. Какая мысль в его голове заставила ребёнка отторгнуть единственного близкого человека в его маленькой вселенной?
Он помнил, как отвернулся от неё и побежал к себе в комнату. И следующий момент Том не забудет никогда.
Он увидел на собственной кровати удавленными всех котят, что он спрятал. Бездыханные тельца лежали не двигаясь, будто застывшие. Томас очень хорошо помнил это знакомство, первое знакомство со смертью. Прежде он и не подозревал о том, что любую жизнь можно прервать, однако прикоснувшись к быстро охладевшим телам маленьких питомцев осознал, что и это возможно. Когда Томас прокручивал в последующие моменты это воспоминание, он отчётливо помнил, что боялся того, как мать или тот толстяк начнут бить котят, делать им больно, но о возможности принудительного завершения их жизни он и не мог задуматься. И в то мгновение мальчик стоял над кроватью с лежащими на ней мёртвыми котятами, на секунду пустив слезу, он впервые почувствовал ненависть. Слёзы тут же пропали, и появилась чистой воды ненависть, желание причинить аналогичную боль и страдания тем, кто этого заслуживает, тем, кто творит такое же зло, безнаказанно рассуждая о том, что им ничего за это не будет. Он не мог перебить эту ненависть слезами, как делают обычные дети. Впервые Томас почувствовал чужую боль, так рано перестав быть ребёнком.