– На улицу не выглядывай, уши заткни, под одеялом сиди. – насупилась Мария. Хорошо ей, молодой и здоровой, прижилась в городе, не тянет на родину. Видела Мария тот домик: потолки низкие, печь узкая, палатой нет и перед окном пусто – ни кусточка, ни деревца не посажено.
Валька стояла рядом, виновато улыбалась. Деньги на дом занимала, брата, мужа уговаривала, а мать всё не довольна. Сама уже не молоденькая, тоже седые волосы растут. Заметила Мария печаль дочери, успокоилась, смягчилась.
– Гераньку мою ещё возьми с собой, пусть она меня там встретит, – попросила.
– Да-да, – обрадовалась Валька, прижала горшок к груди. Полные когда то щёки опали, морщинки вокруг глаз прорезались. Платье синее в частых складках, на груди цветут васильки. Раньше это платье Любка, старшая внучка, носила, выглядело оно нарядным и модным. Сейчас у Любки другие платья, модные и нарядные, это она уже не наденет. И приходится Вальке за дочерью донашивать, чтоб сэкономить на домик. В своё время так же поступала Мария и мать её, Анна.
Без гераньки, занавесок и половичков стало совсем тоскливо в доме. Рыжий кот важно прошагает по лавке, берёза за окном шевельнёт ветками, разгонит на полу свою тень, курица прокудахчет над снесённым яйцом, да машина проедет по дороге. А когда то на этом доме в зыбке качались старшие братья Марии, потом и сама Мария и её дети: Валька с Ванькой. На лавке не редко сиживали гости, играла гармошка, в круг выходили плясать бабы. Мужики частенько дрались, задирал обычно маленький, худощавый Егорка. Он так боялся, что его назовут трусом, что выискивал обиду даже при добрых словах. Её Иван никогда не дрался, а при случае только разнимал мужиков. Он просто подходил к драчунам, и те, как правило, прекращали драку. Её Ивана боялись и уважали, да и особой злобы мужики друг к другу не имели.
Мария помнит, как в первый раз покрасили пол, окна, оклеили стены, вместо газет, настоящими обоями. Как провели свет и купили новую мебель, затем купили радиолу, мотоцикл, телевизор. Как долго она живёт! Как много она помнит! Сколько раз они меняли коров, сколько у них перебывало собак и кошек! Воспоминания, словно фотографии. разворачивают перед ней прошлое со всеми радостями и горестями.
Как то весной, когда снег на полянках уже растаял, затаился лишь в глубоких ложбинках, Иван вернулся домой поздно вечером. Моросило. После долгой зимы шелест дождя по веткам берёзы, по крыше дома казался музыкой. Иван вошёл, осторожно ступая, по новому тогда мосту, смотрел загадочно, настороженно, придерживая что то за пазухой. С плотной ткани его плаща стекали крупные капли дождя. На кончике носа скопилась влага, срывалась прозрачной каплей вниз. Мокрая фуражка прилипла к темени. Сапоги с ошмётками грязи Иван оставил на мосту и прошёл по комнате на кухню в одних портянках. Они на ходу сползали с ног, расстилались на половике широкой лентой. Муж всё прижимал руку к груди, на ходу утирая лицо то воротом плаща, то краем полотенца. Семейство шло следом за ним, томясь любопытством. Трёхлетний Ванька ковылял за руку с бабушкой. Валька шла следом, не сводя глаз с рук отца. Мария насупилась, она догадывалась о появлении нового жильца, а перспектива лишнего едока не радовала её. Анна тоже опасалась, что приобретение зятя расстроит дочь.