- Да вы с детства были доброй барышней, - улыбнулся мужчина в
бороду. – Не повезло-то как… И угораздило же вашего батюшку на
Марии Петровне жениться! Точно черти подтолкнули! Жалко вас…
лебедушку нашу. Я никогда не забуду, тот день, когда вы родились.
Семнадцать годков уж прошло… Такая вьюга была, ни зги не видно!
Если бы дохтор смог приехать, может, ваша матушка и жива
осталась…
Так, так, так! Появилась возможность узнать хоть что-то о
себе!
- Неужели помнишь тот день? – я в волнении уставилась на
него.
- Помню, а как же! Ведь третьего декабря и младший брат нашего
цесаревича, Алексей Александрович народился… Только на пять лет
раньше, – Афанасий на минуту задумался. – Все правильно. Великий
князь в тыщу восемьсот двадцать пятом, а вы в тыщу восемьсот
тридцатом!
Стоп! Стоп! Какой великий князь Алексей Александрович? Пусть я и
не особо интересовалась историей, но какие-то вещи все-таки знала!
Великий князь Алексей Александрович был четвертым сыном императора
Александра второго! И правил он намного позже! Я стала лихорадочно
вспоминать все, что когда-то читала, учила и слышала. Если мне
сейчас семнадцать лет, значит на дворе тысяча восемьсот сорок
седьмой год. Но Александр первый умер как раз в тысячу восемьсот
двадцать пятом году и у него не было сыновей!
Ладно, возможно я что-то путаю. Сейчас точно не время
погружаться в дебри истории. Ко всему еще начала болеть голова.
Видимо, действие порошка заканчивалось.
- Ничего, как-нибудь да образуется, - я сжала большие руки
мужчины. – Спасибо!
Из кухни вышел Селиван с рушником, завязанным узлом.
- Здесь курочка вареная, картоха, да пару огурчиков! Ваших
любимых, барышня, со смородиновым листом! А еще хлебушек. Голодной
не останетесь!
- Чтобы я без вас делала! – я прям умилилась такому трепетному
отношению. – Пойдем, а то, не дай Бог, увидит кто.
Меня завели в темный погреб, в котором пахло свежей побелкой, и
Селиван сунул мне несколько свечей. А следом спички в круглой
коробочке.
- Может еще чего принесть, барышня?
- Порошок от головы, - попросила я, чувствуя, что головная боль
становится невыносимой.
- Я скажу Акулине, - пообещал он. – Не серчайте на нас, барышня,
мы люди подневольные.
- Я все понимаю, - я зажгла свечу и стала спускаться вниз. –
Ничего страшного со мной не случится. Время быстро пролетит…