С обожженного лица на меня смотрели змеино-зеленоватые глаза
человека в черном. На его губах расплылась гротескная улыбка. Он
перевел взгляд на бывшего пленника, затем резко взмахнул свободной
рукой, я отшатнулась — мимо промелькнула тень.
Испуганно я перевела взгляд на своего попутчика. В его бедре
торчала черная рукоять ножа. Он выдернул ее, поднес к глазам
лезвие, а затем вздохнул и спрятал нож.
Хватка на ноге ослабла. Ладонь зеленоглазого расслабленно
скользнула по моей ноге и упала в пепельную пыль. Он тяжело
выдохнул и, продолжая улыбаться, сомкнул глаза.
— Идем, скоро рассвет, — поднял меня на ноги мужчина, а затем
прихрамывая, продолжил путь.
Как только деревья за нашими спинами скрыли бывшую стоянку, а
солнечные лучи первыми иглами пробили темную листву, мои ноги
подкосились. Охваченная дрожью, я рухнула в траву и
разрыдалась.
Я проспала сутки. По крайней мере, так утверждал мрачный тип,
идущий впереди меня.
Забавная вещь — сознание. Я прекрасно помнила вкус сливочного
мороженого, которое покупал отец в старом обшарпанном ларьке на
входе городского парка. Помнила аромат спелой клубники, что стоял в
июльскую жару над огородом бабушки. Но события позапрошлой ночи
вспоминала с трудом. Будто это произошло не со мной.
Память подкидывала жалкие обрывки черно-белых кадров: сожженная
поляна с разбросанными телами, отблески огня в мертвых глазах,
неподвижно лежащего Валида. Сквозь дымку забвения всплывали
затертые чувства: боль, сожаление, отчаяние и облегчение, которое я
испытала, когда чужие губы произносили слово «жив». Выжить повезло
не всем. Нам повезло.
Здесь нет моей вины.
Так сказал попутчик.
Когда я дрожала в охватившей меня истерике, задавая вопрос:
«Почему?». Ведь я не должна была выжить.
Он сидел рядом. Не старался меня успокоить. Не пытался унять
рыдания. Просто молчал. И ждал. Лишь когда закончились слезы, а
рыдания перешли в редкие всхлипы, он обхватил мое лицо руками,
заглянул в глаза и произнес: «Здесь нет твоей вины».
Это прозвучало так обыденно, словно вереница трупов для него не
в новинку. Захотелось оттолкнуть его, накричать, вырваться, но
цепкий взгляд не отпускал, впивался в душу, опутывая ее паутиной
спокойствия. Ему вторил голос: «Это случайность. Огонь мог выбрать
любого. Тебе просто не повезло. Как и мертвым. Только боги решают,
кому жить, а кому умереть. Но ты выжила, а значит это кому-то
нужно. Не разочаровывай его». Он отнял руки, а я уткнулась лицом в
его грудь.