От избытка товаров цены на пряности упали на четверть. Каждый месяц, а то и чаще, приходит корабль с островов. Отчеты капитанов хранят в Тезорариуме, куда пускают только командиров экспедиции.
Король выслушал меня благосклонно, ответа не дал, позволил пользоваться секретным архивом. Это обнадеживает меня. Надеюсь приплыть к тебе, если не через Португалию, тоиным путем. —
Фернандо задумался, погрыз кончик пера, выплюнул сор на пол, жирно подчеркнул последнюю фразу, чтобы Серран лучше понял тайный смысл „иного пути“. —
Попытки кастильцев найти дорогу к островам Пряностей ускорят продвижение нашего дела.
Я просил для него три каравеллы.
На верфях строят суда с малым развалом бортов и несколькими палубами. Я полагаю, на волне они менее остойчивы и не так безопасны, как прежние. Корабли называют „галиотами“, наверное, потому, что происходят от галлов. Из Германии и Нидерландов привозят стальные пушки, не уступающие прочностью бронзовым кулевринам. Капитаны боятся брать их, орудия крепят на стенах.
Из Италии приезжают ученые мужи, учат народ мудрости, ссылаются на латинян и Евангелие. Папа приказал украсить Ватикан голыми языческими образами. Я этому не верю. Король позволил рисовать в церквах обнаженные руки и ноги до колен. В лавках продают срамные картины. Вместо серенад по ночам играют на дудках, виолах, трубах, танцуют сарабанду и куранту, стоя в два ряда друг против друга. Мечи льют тоньше и длиннее.
Крестьяне уходят из деревень, записываются в матросы, отчего хлеб дорожает. Бродяги кормятся на берегу, пока не попадут на рыбацкие суда. Прочих ловят, ссылают в мастерские, обучают ремеслам. После определенного срока людям возвращают свободу. В стране открыто торгуют рабами, в знатных домах появились красные и черные слуги. Иногда их крестят, дают христианские имена, что и я сделал с Энрике.
Пенсию тебе не дали за самовольный уход со службы. Желаю здравствовать! Фернандо де Магеллан».
Высохли последние строки, потемнело небо за окном, а он сидел, слегка поглаживая больную ногу, смотрел на ветвистые раковины, тускло поблескивающие розовым перламутром; на побуревшие в сумраке красные кораллы, украшавшие рукоять меча; на крест с оживавшим по ночам обнаженным Христом, чью боль в ноге от гвоздя он ощущал в жару.
Вынужденный бездействовать, Магеллан одинокими вечерами запирался в комнате, ложился на кровать, глядел в потолок. Доски начинали двигаться, скрипеть, из окна просачивался свежий воздух, мысли уносились за тысячи миль на край света, где под ногами топилась смола палуб, шумели деревья, где в маленькой хижине под пальмовыми листьями с молодой туземной женой жил единственный друг, променявший бесконечные тревоги капитана на первобытное счастье.