* * *
Едкий запах соленой рыбы проникал из гавани в раскрытые окна. Пьяные бродяги орали в порту похабную песню о монахе, переплывшем озеро и проникшем к возлюбленной в монастырь. В соседнем зале послышались возня, брань, крики. Матроса вытолкнули на улицу. Смутьян упал в сточную канаву, сквернословил, грозился перерезать обидчиков. Расторопные слуги внесли в комнату масляные светильники, поставили на сдвинутые посередине столы. Робкие языки пламени колыхались на сквозняке, отбрасывали на стены беспокойные вздрагивающие тени.
Капитаны пили за здоровье гостя, членов его семьи, английского, португальского, испанского королей, – за все, приходившее в захмелевшие головы. Кабото держался с достоинством, пил в меру мало ел. Он унаследовал от отца черные вьющиеся волосы, густую бороду, довольно симпатичное смуглое лицо. Годы продубили кожу, прорезали морщинами, рассыпали седину в волосах. Себастьян пополнел, ссутулился, изредка растирал кулаком поясницу. Он не спешил с рассказом, справлялся о ценах, об условиях службы офицеров, о планах кормчих, советовал последовать его примеру, перейти к обещавшему двойное жалование соседнему королю.
В XVI веке служили не родине, а монархам. В конце срока договора капитан имел право сменить сюзерена. Никто не препятствовал ему, дабы другие властители не задерживали возвращение домой чужих подданных. Честность с доблестью продавались на определенное время, не переходили в собственность королей. С точки зрения рыцарской идеологии, сформировавшейся в Средневековье и сохранившей решающее значение в период раннего Возрождения, человек обязывался исполнять приказания господина, хранить ему верность и преданность независимо от национальной принадлежности. Дворянин терял доброе имя, если действовал под влиянием патриотических чувств в ущерб иностранному покровителю. За это он не пользовался уважением даже на родине. Современники понимали и прощали козни соотечественников, находившихся на службе у врагов, ибо их поведение оправдывалось кодексом рыцарской чести и материальным вознаграждением. Но осуждали услуги, оказанные под влиянием благородных порывов их согражданами из противоположного стана. Таких людей называли предателями и не сомневались, что за помощь они получают деньги, превышающие жалованье. С эпохи Юлия Цезаря, без жалости казнившего перебежчиков, в сознании дворянства твердо укоренилось презрение к нарушителям клятвы верности господину. Лишь в исключительных случаях, когда подвластный человек порывал с сюзереном и возглавлял борьбу своего народа против него, общественное мнение склонялось на сторону ненадежного вассала.