- Ты откуда и почему оказалась за дверью? – переступаю свой принцип – никаких непроверенных людей в своем окружении и решаю дать шанс этой замарашке. И себе.
- Я из Тамбовской области. Сирота. Бабушка умерла, и я решила уехать в Москву. Честное слово! Я хозяйственная – убирать, готовить – я все могу.
Девчонка осмелилась поднять глаза, и я почувствовал, что хваленая невосприимчивость к манипуляторам разом рассыпалась, как песочный домик. Я отношу к манипуляторам всех, кто пытается надавить на жалость, совесть и какие - еще нежные органы. В голубых, на пол-лица глазищах плескалась отчаянная мольба.
- Пожалуйста! Я вам пригожусь! – она машинально сложила ладошки в молитвенном жесте.
Подстава очередная?! Так, кроме Олега, моего безопасника, никто не знал, что я собираюсь в это агентство. В конце концов, чем я рискую? В загородном доме секретную информацию не храню, денег тоже. Картины застрахованы. Ограбить? Да ну! Сидела б она под дверью…
- Как тебя зовут?
- Варвара. Можно Варя.
- Арсений. Можно только Арсений.
- Просто Арсений?!
- Не просто Арсений. Барсов. Арсений Вячеславович. Но я не хочу состариться, пока ты будешь выговаривать мое имя - отчество.
Похоже, замарашку я осчастливил. Во всяком случае, на ее лице, только что туманившемся обреченностью, засияла просто детская радость. Словно порыв ветра вдруг разогнал мрачные низкие тучи, и сквозь этот разрыв засияло яркое солнышко.
Что значит кусочек счастья! Девчонка моментально преобразилась, скорбно поджатые губы разгладились и стали весьма привлекательно пухлыми. Даже соблазнительными, совсем не кстати подумалось. Да и вообще, она оказалась симпатичной. Правда, совершенной соплюшкой.
- Тебе сколько лет? – спросил я подозрительно.
- Девятнадцать, - едва не захлебываясь от радости, выпалила замарашка.
- Паспорт покажи! – мой язык уже опережал мозг, озвучивая требования, будто я уже принял окончательное решение.
Девчонка с готовностью подала паспорт, с надеждой заглядывая мне в глаза. Нет, ну это невозможно! В кого я превращаюсь?! Если Ланка просечет эту фишку – что меня можно продавить на жалость, мне крышка. Причем гроба. Начнется бесконечное: «Сенечка, я просто умираю от чувства ненужности и одиночества. Может, ты меня не любишь?! Ты меня совсем забыл…» А «вспомнить» должен буду тряпкой или цацкой тысяч на двести.