Петр, согнувшись в три погибели, кутался в промокший дождевик,
тянул озябшие ладони к жалкому костерку, вокруг которого собралась
небольшая группа мужчин разного возраста. Лучи прожекторов резали
ночь на неравные треугольники, добавляя фантасмагории и гротеска в
и без того сюрреалистичную картину происходящего.
— Петруха, — сказал из темноты небритый очкарик, — твоя очередь.
Держи!
Забулькала темная жидкость из грязной бутылки, сказывался опыт:
почти в полной темноте разливающий не ошибся ни на грамм, нацедил
ровно полстакана.
— Точно, как в аптеке!
Извечный философский вопрос — стакан наполовину пуст или
наполовину полон?
А ведь в жизни все намного прозаичнее, — размышлял Петр, — это
же просто полстакана вонючей сивухи.
- Глотай, не капризничай. Пьяному подыхать будет
проще.
Пахнуло суррогатным алкоголем, настоянном на сухих дубовых
ветвях. Петр не стал отказываться, протянул руку, взял стакан двумя
пальцами и, стараясь не выдать гримасой отвращения, быстро
опрокинул в себя. Почему-то не почувствовал ни запаха, ни вкуса
отвратительного даже на вид пойла. Шмурдяк провалился в пустой
желудок и вызвал сильное жжение внутри. Немного задержал дыхание,
потом шумно выдохнул и, не удержавшись, скривился.
— Сейчас согреешься, — беззубым ртом прошамкал Крот. На долю
секунды отсвет молнии выхватил из темноты его греческий профиль на
фоне ржавой облезлой бочки. В небе еще раз полыхнуло, и площадь
накрыл чудовищный раскат грома. Захотелось закрыть глаза и втянуть
голову в плечи, как будто это могло помочь преодолеть первобытный
страх.
Теплее не стало, просто к ознобу присоединилось ощущение легкой
дурноты.
— Закуси, — та же рука протянула несколько раз аккуратно
надкушенное с уголков и порядком раскисшее рыбное печенье. Тошнота
резко усилилась. Петр покачал головой и отвернулся, чтобы остальные
не смогли разглядеть в свете пляшущих языков костра его брезгливое
выражение лица.
Страха не было. А было ощущение какой-то нереальной и абсолютной
вселенской пустоты. Словно его душа умерла, осталось только
одинокое безмозглое тело, которое мыкается по свету в полной
бессмысленности и отчаянии. Жизнь окончательно потеряла смысл.
— Все вы сдохнете!
Компания подобралась разношерстная: бывший преподаватель
литературы, дворник предпенсионного возраста, совершенно седой
водитель троллейбуса, последний раз выходивший в рейс два десятка
лет назад, безработный экономист из соседнего подъезда,
подвизавшийся работать помощником каменщика на стройке, которая
опять встала. На этот раз, наверное, навсегда...