Хотя судя по тому, как пунцовели его уши и блестели глаза, вызволять следовало беднягу Роббинса.
Сестренка в легком ситцевом платьице смотрелась в дежурке, как отличница в детской комнате полиции.
Я остановилась на пороге, решив понаблюдать за представлением.
На столе перед Розой стояла чашка чая, блюдце с трогательным одиноким печеньицем и даже чахлый бутон (похоже, с ближайшей клумбы) в пивной банке. А Роббинс нес какую-то чушь о том, что Роза настоящий цветок, способный украсить собой даже эти казенные стены, и просил ее позировать для портрета.
- Знали бы вы, как мне надоело рисовать эти уголовные рожи! – вещал он с чувством. - А ваше милое лицо... и фигура...
Роза краснела и хлопала длиннющими ресницами – то ли ради тренировки, то ли действительно смутившись.
- Надеюсь, вы в курсе, что моя сестра несовершеннолетняя? – напомнила я негромко.
Роббинс дернулся, ойкнул, опрокинул стакан с карандашами, засуетился...
Роза послала мне укоризненный взгляд и наклонилась, помогая ему собрать рассыпавшиеся мелочи.
Бедняга художник совсем растерялся, так близко узрев роскошный бюст Розы. Он машинально пытался собрать карандаши, но сложно делать это не глядя, а оторвать глаза от пленительного зрелища он был не в силах.
- Роза, - не выдержала я этого издевательства, - пойдем. У меня еще куча дел.
Она послушно встала, а у Роббинса сделалось такое лицо, будто он вот-вот заплачет.
- Мы как-нибудь еще зайдем, - пообещала я, сжалившись. – Проведу экскурсию. Ну и вдруг опознавать придется?
- О! – лицо художника просветлело. – Конечно-конечно! Буду ждать. Вот.
И проводил Розочку влюбленным взглядом...
- Зачем было его очаровывать? – вздохнула я, выйдя на крыльцо.
- Мне было скучно, - надула губы Роза. – Ты ушла с этим следователем и... кстати, а он милашка!
Не сдержавшись, я фыркнула. «Милашка», надо же!
- Не заметила, - сдержанно ответила я.
- Ну как же! – Роза округлила зеленые очи и сложила руки перед грудью. Конвоиры, впихивающие задержанного в «воронок», застыли, как околдованные. – У него такие глаза! Такие теплые, завораживающие, и цвет... Как трюфеля, вот!
Роза мечтательно улыбнулась, и задержанный длинно присвистнул, а конвоиры едва не закапали слюной тротуар.
- Ой, - сестренка опомнилась и преувеличенно смущенно потупилась. - Извини, оно само как-то получается.