— Что на тебя нашло? Ты всегда был образцом спокойствия! Сейчас
же повел себя как отрок неразумный. — Михаилу было чем заняться и
без спятившего Подорова.
— Прошу меня простить, ваше величество, — Матвей провел рукой по
лицу. — Просто там, где дело касается епархии, я словно в стену
упираюсь. Вообще никакого отклика, ни на каком уровне.
— Я понимаю, что тебя это безмерно раздражает, но ты должен
уметь проявлять терпение во всём. — Император покачал головой,
направляясь к машине.
— Но не тогда, когда пустяковое дело уже больше полугода не
может с мертвой точки сдвинуться, — проворчал Подоров.
— Матвей, я попросил тебя лично заняться этим делом, потому что
все остальные уже сели в лужу. Ты хоть немного сумел продвинуться.
У тебя нестандартный подход. Попробуй что-нибудь ещё, я на тебя
надеюсь.
— Я конечно постараюсь, ваше величество, но ничего обещать не
могу. Потому что сейчас все упирается в Марию Керн, работать с
которой ещё хуже, чем со святошами.
Император сел в машину, кивнув Подорову, что понял его, а Матвей
Игоревич направился к своей машинке, припаркованной неподалеку.
***
Егор ещё раз осмотрел комнату, в которой жил последние месяцы
своей жизни, проверяя, не забыли ли они чего-нибудь. Свадебные
торжества закончились, все вздохнули с облегчением, и Андрей
Никитич потребовал, чтобы правнук и наследник с женой, которой
рожать через пару месяцев, вернулись домой.
— Я чувствую себя неповоротливым бочонком, — Люсинда
помассировала поясницу, которая в последнее время часто ныла. Она
была заметно беременна, и это почему-то Егору безумно
нравилось.
— Ты очень симпатичный бочонок, просто очаровательный, — Егор
обнял её со спины, положив ладони на живот. Ребенок словно
почувствовал его и толкнул в ладонь ножкой. Ушаков закрыл глаза,
прислушиваясь к ощущениям.
— Вы сговорились, он всегда пинается, когда ты рядом, — Люся
прижалась к мужу спиной. — Зачем ты всем врёшь, что тебе пришлось
на свадьбе страдать, видя, как к твоей жене пристают посторонние
мужчины?
— Я не вру, а приукрашиваю. Чтобы прониклись моим положением,
когда все веселились, а я, как сторожевая собака, это веселье
охранял. — Он тихонько рассмеялся и поцеловал жену в шею.
В коридоре раздались голоса, в одном из которых Ушаковы узнали
Костю.
— Что-то он сегодня рано встал. Вроде бы у него брачная ночь
должна быть, — Люсинда потерлась щекой о плечо мужа.