В своей комнате Александра огляделась и сразу же попросила у Павла Ивановича гвоздь и молоток.
– Это еще зачем? – удивился тот. – В этой комнате никто еще не жил, тут все в полном порядке.
– Я хочу сразу же повесить икону.
– А! В таком случае я сейчас принесу дрель и дюбеля. По-моему, в мастерской есть и специальные крючки, чтобы повесить икону.
Через несколько минут он принес инструменты и собственноручно пристроил небольшой крючок в восточном углу. После чего Александра с девочками его отпустили, сказав, что дальше справятся сами.
– Какая-то икона у вас старая, черная совсем! – сказала Юлька, с сомнением разглядывая икону. – Хотите, мы завтра съездим в одно место и купим для вас новенькую икону Божией Матери? Мы с Аней знаем хорошее место, где продают иконы. Там всякие вещи для церквей продают, даже купола!
– Ну уж и купола! – усомнилась Александра.
– Небольшие купола, для часовенок, – пояснила Аннушка.
– Поня-ятно! Но эту икону я не променяю ни на какую другую, она досталась мне в наследство от моей бабушки. Бабушку я в детстве очень любила. Но она уже давно умерла, так пусть хоть икона у меня останется.
– Мы тоже свою бабушку очень любим! – сказала Аннушка
– Еще бы вы ее не любили после таких ее подвигов!
– Да нет, мы и до подвигов ее любили. За просто так и за то, что она такая добрая, – сказала Юлька. – Бабушка – это наше все!
Александра разложила свою одежду по отделениям шкафа, сестры помогли ей расставить книжки в книжном шкафу, а потом они пошли в комнату девочек, где новоиспеченная гувернантка немедленно приступила к процессу воспитания.
Выглядел этот процесс так: они накидали на пол перед телевизором побольше подушек, поставили бутылку с соком и тарелку с воздушной кукурузой, преуютно уселись на подушках и принялись смотреть «Хроники Нарнии», хрустя кукурузой и обмениваясь впечатлениями. И так они провели время до самого ужина.
Мишин, к большому облегчению Александры, ужинать домой не приехал.
Надо сказать, что в последнее время Дмитрий Сергеевич старался дома вечерами не бывать, чем приводил Жанну в состояние перманентного тихого бешенства и тревоги.
И чем несказанно радовал своего Ангела Хранителя Димитриуса. Да и не только его.
– Помяните мое слово, братие, он ее только терпит в своем доме! – говорил Димитриус.
– Так зачем терпит? Разве он в своем доме не хозяин? – недоумевал Ангел Иоанн.