Мы пару раз останавливались по дороге, чтоб стражи размяли ноги,
и нас сводили в кустики. Воплями и возмущением я заставляла стражей
отвернуться, но за это мне накидывали веревку на шею, мол, никуда
не денешься. Без Лигатрика я и правда никуда не денусь.
До Лусмеина нас довезли, когда стемнело. Вытолкав из повозки у
городской тюрьмы, нам распутали ноги, и под любопытными взглядами
зевак провели внутрь. Я старалась идти, опустив голову и заслоняя
лицо выбивающимися прядями. Лигатрик, напротив, шел с гордо
поднятой головой, поглядывая на окружающих свысока.
Стражи записали наши имена. По счастью, Лигатрик внял моим
увещеваниям, и назвался фальшивым. Не желая возиться, нас кинули в
одну небольшую камеру и ушли, пообещав разбираться с нами утром.
Освободиться от веревок было делом четверти часа — грубая
металлическая скамья хорошо для этого подходила. Веревки я снимала
осторожно, чтоб можно было накинуть их назад и сделать вид, что мы
все еще связаны.
— Если я что-то понимаю в этой жизни, лысый офицер придет
выбивать из вас ключ. Надеюсь, он терпелив и даст нам
выспаться.
— Спать? Здесь?!
Я устроилась на скамье и откинулась на стену.
— Предпочитаете у мусорной кучи рядом с бездомными или в злачном
месте среди городского отребья?
Артефактор, потеряв самообладание, сполз по стене, стукнулся
пару раз затылком о неровный камень, и следующие четверть часа я
слышала вопли вперемешку со стонами о его ужасной судьбе, пока
голос артефактора не стал взвиваться свыше всякой меры. Из соседней
камеры заорали, пообещав засунуть ему неприличные части тела в
глотку, если он не заткнется, и мэтр перестал страдать вслух, лишь
тихо всхлипывал. Тишина позволила мне вовремя расслышать шаги по
коридору.
Я быстро накинула веревку нам на руки. Терпением бандит не
отличался, а возможно, над ним нависли ужасные кары, если не
привезет работающий артефакт.
Загремели ключи, дверь распахнулась, и лысый "офицер"
вразвалочку вошел в камеру, поигрывая кинжалом. Чтоб не привлекать
внимание других заключенных, а может, для пущей острастки, он
прикрыл за собой дверь, хитро сощурился и зашипел:
— Ты, тля заумная, что со своей штуковиной сделал? Ща топаешь за
мной ровненько. Бабу им оставим, пускай допрашивают. — Он поиграл
кинжалом, — давай, подымайся.
В бытность мою порученцем не одного и не двух бандитов я поймала
на мнении, что в паре из человечки-женщины и эльфа-мужчины опасным
может быть только второй. Вот и лысый бандит не обращал на меня
никакого внимания, неосторожно повернувшись боком.