– Олежка… Вставай, слышишь?
Малыш просыпается, таращит глаза на лежащего гражданина.
– Это и есть бандит, да? Рома-ангел, ты где?
– Да тут я, тут.
– Ага, ты снова сделался невидимым, что ли?
– Не отвлекайся, Олежка, – я говорю как можно более убедительно, стараясь, чтобы мальчик проникся важностью момента. – Ты сейчас беги к соседям…
– К тёте Кате? – предлагает вариант Олежка.
– Да, к тёте Кате, – меня устраивает тут любой вариант. – Мне пора, Олежка.
– Не уходи! – мальчик начинает сопеть, явно собираясь зареветь. – Я боюсь! Он проснётся и меня убьёт!
– Не бойся, малыш, – я говорю как можно ласковей. – Сейчас приедут милиционеры и его заберут. А вечером придёт мама…
– А ты подари мне своё перо, Рома. На память, ага?
Я в растерянности. Нет, детям поблажек давать нельзя. Враз на шею сядут.
– Но ведь мне будет больно. Вот если я у тебя выдеру волосы на память, тебе же не понравится?
– Давай, дери, – Олежек наклоняет голову. – Ты мне перо, а я тебе волосы. Ага?
Да, пример неудачный. Попробуем по-другому.
– А если ухо оторвать?
Пацан глубоко задумался, явно прикидывая – не стоит ли пожертвовать ухом в обмен на вожделённое перо. Нет, не решился на столь грабительский обмен. Молодец, вырастет – бизнесменом будет.
– И потом, перья мне нужны для полёта. Так что извини.
– А тогда подари мне что-нибудь. Ты же добрый.
Я уже не могу сдерживать смех. Ну почему хомо сапиенсы сплошь воспринимают доброту столь прямолинейно? Раз добрый, с него надо тянуть, с лоха…
Естественно, ни о каких подарках речи быть не может. Одно дело болтовня маленького мальчика о космическом ангеле из мультика, и совсем другое – вещественное доказательство. Или оставить ему на память поражатель с гравибоем в комплекте? И боевой лазер в придачу…
Скрип тормозов внизу прерывает бег моих ассоциаций. Я выглядываю – у подъезда тормозит машина ППС. Моё время истекло.
– Всё, Олежка, до свидания!
* * *
«Вот он, Рома»
Мы разговариваем с Кио мысленно, но изображение передо мной вполне реально – светящееся окно виртуального объёмного экрана, где в глубине нервно ходит по грязной, запущенной комнате некий субъект, словно состоящий из двух половин – могучий широкоплечий торс покоится на тощих цаплеобразных ногах. Субъект то и дело посматривает на телефон, старинный чёрный аппарат с диском номеронабирателя.