Когда атаман очнулся, он обнаружил себя сидящим на коне, со связанными за спиной руками, а шею сдавливал шёлковый шнурок. Тот, кто назвался Исполнителем, держал коня под уздцы.
– Слушай… отпусти… золото у меня… всё твоё, забирай… ну смилуйся, пощади…– атаман хрипел, конь нетерпеливо переступал ногами, косясь на чужого и весьма неприятного седока.
Первей вздохнул.
– Ты не понял. Я не могу. Твой путь на земле закончен, и не в моих силах что-либо изменить. Я лишь исполняю предначертанное.
– Да чего исполняешь?! Кем предначертанное?!! – атаман привстал в стременах, ослабив натяжение петли, и голос прорезался.
Первей чуть улыбнулся.
– Не знаю.
Он повернулся и пошёл, ведя коня в поводу, не оборачиваясь назад, где на суку нелепо дёргался бородатый человек, закончивший свой земной путь так страшно.
* * *
В корчме было полно народу, от гула голосов слюда в переплёте окошка дрожала, как крыло бабочки. Пьяные выкрики прорезали общий гул, послышался дружный взрыв хохота. Пламя толстого свечного огарка то и дело колебалось, грозя затухнуть, при каждом открытии входной двери.
– Угодно пану чего-нибудь ещё? – хозяин корчмы стоял в странно-напряжённой позе, видимо, размышляя, надо ли кланяться этому гостю, или нет. С виду вроде бы рыцарь, а может, разбойник, кто их теперь разберёт… С тех пор, как славное Польское королевство объединилось с Великим Княжеством Литовским, всё смешалось, и странствующих рыцарей от разбойников отличать стало совсем уже невозможно.
Первей улыбнулся, отодвинул глиняное блюдо.
– Спасибо, почтенный, я сыт. Вот разве ещё кружечку пива – такое пиво я последний раз пил, пожалуй, в Праге, и нигде больше.
Хозяин заулыбался, подобрел. Нет, не разбойник. Хорошее пиво оценить способен только настоящий благородный пан.
– Сию минуту, пан рыцарь.
Когда хозяин вернулся, неся высокую глиняную кружку с выступающей шапкой пены, Первей уже держал в руке стопочку серебряных монет, явно превосходивших по стоимости заказанный ужин. Хозяин улыбался теперь совсем радушно.
– Скажите, почтенный пан хозяин, где тут у вас проживает некая Эльжбета Ковальска?
Улыбка хозяина стала напряжённой.
– Пан рыцарь знает её? Или у него до неё дело?
Первей тоже убавил доброжелательности в своей улыбке. Нельзя позволять любому корчмарю допрашивать себя, вредно для дела.