Первей смотрел невозмутимо. Всё верно, значит, Голос, как всегда, точен. Ну что же, здесь мы сегодня поработаем…
– Кружку пива, каравай хлеба и кусок брынзы. Брынза-то есть у тебя?
– Найдётся, добрый пан, – радостно закивал головой хозяин. – Ещё есть тыквенная каша, если добрый пан не побрезгует…
– Давай и кашу, чёрт с тобой. И овса моему коню, сейчас!
Хозяин снова смутился.
– Так что, нету овса, добрый пан.
– Врёшь, – прищурился рыцарь. – Опять для своего пана бережёшь?
– Клянусь Христом, нету, не гневайтесь, пан рыцарь! – хозяин округлил глаза. – Сено вот есть, свежее сено, хорошее…
– Так… – Первей встал. – Пойдём-ка в твои закрома, добрый хозяин.
Он привычно напрягся, по телу пробежала дрожь, сменившаяся вроде бы холодком. Глаза хозяина остекленели, он повернулся и зашагал в чулан.
Овса в чулане действительно не оказалось, зато нашёлся мешок ячменя. Ладно, сгодится и ячмень…
Первей самолично насыпал в торбу Гнедка ячменя, со своей ладони скормил полкаравая хлеба. Деловито обшарив кладовку, Первей нашёл початый свиной окорок, связку колбас, длинный ломоть копчёного свиного сала, висящий на крюке, здоровенный кусок брынзы, две ведёрные оплетённые бутыли с красным вином и бочонок с пивом. Бутыли… Надо же, до чего точен Голос. За такого прознатчика некоторые отвалили бы гору золота.
Рыцарь достал тёмный флакон с притёртой пробкой. Откупорил одну бутыль, понюхал. Так себе винцо…
Серая струйка порошка сыпалась в широкое горло бутыли. Первей чуть пощёлкивал ногтем по флакону, одновременно следя, чтобы порошок не прилип к горлышку бутыли. Так, хватит. Остальное во вторую бутыль…
Освободив хозяина от гипноза, рыцарь уселся за стол.
– Да, хозяин, и как только держится твоё заведение!
– Ой, и не говорите, добрый пан. С тех пор, как на смену покойному старому пану пришёл молодой, я несу одни убытки, только убытки и ничего кроме убытков. А куда деваться, добрый пан? Это вам не прежние времена, когда захотел – ноги в горсть, да и пошёл себе к другому господину. Ныне мужикам бегать строго заказано.
Первей молча пил пиво, закусывая ломтями хлеба с положенными поверх ломтями брынзы – тоже немецкий обычай, притащенный сюда поляками. Впрочем, Первею было всё равно, в еде он давно не чувствовал особого вкуса – поел, и ладно. Да скоро ли явится этот самый ясновельможный пан Тыклинский? Плохо, если сегодня придётся ночевать в этой халупе. Тут, поди, и клопы имеются…