- Ага, - глубокомысленно пробормотал я, подтягивая к себе сумку
с злой как собака Фелицией, с которой только что встали, - А те
писари, которые не Маламедов, они народ пожирнее обслуживают?
- Точно так, - блондин и не думал на меня оборачиваться, - к
Кускову записываются самые знатные из местных, им ни крова, ни
книги, ничего не понадобится. К Литвинову нормальные иностранцы и
те, кто из наших победнее. Им льгота на чернокнигу полагается. А
тебе, значит, к Маламедову! Все! Помоги спуститься!
Экий информативный засранчик, покачал я головой, спуская
блондинчика вниз. Причем, обижаться на него не получалось, внутри
давно уже вызрела уверенность, что человек, который одевается
настолько дорого, сейчас проявил чудеса толерантности, выдержки и
дружелюбия.
Правда, после того как я пристроился тому же блондину сзади в
очереди, ведущей к Литвинову, тот на меня покосился с изрядным
сомнением в моих умственных способностях… а потом удивленно хрюкнул
при виде гримуара, изрядно нагретого его собственным задом.
Фыркнул, отвернулся с надутым видом.
Трап несчастный.
- Дорогов Винниамин Андреевич. Чернокнига. Остального нема.
- Смотрим-смотрим, Винниамин Андреевич, - писарь делал
приглашающий жест на квадратную плиту полосатого камня, куда
желающий поступить клал свой гримуар, если тот у него имелся. Плита
показывала что-то писарю, тот это объявлял, после чего процесс
регистрации продолжался с уточнениями. В основном, насколько
хватало моего слуха, книги котировались в ранжире от одной до
дюжины «цепей». Тем, кто пришел с книгой, оцененной в 1-3 «цепи»
шёл отказ, так как минимальный уровень, «штамповка» от империи
Русской, имела значение в четыре «цепи».
- Не годится ваша книга, господин Дорогов, - строго глядел
писарь на переминающегося с ноги на ногу парня, - Две цепи всего
лишь. Общую брать будете или здравия вам в пути назад желать?
- Буду брать…, - гудел парень, бормоча про себя, мол как это две
цепи всего лишь? Родное же, от дяди покойного досталось.
- Записано и заверено, господин Дорогов. Извольте присягу
студенческую.
Ну, полгода в Астрахани, это тебе не в Омске, думал мудрый я,
стоя за блондином. Наконец, подошла и его очередь.
- Лариненов Константин Георгиевич! – быстро пробормотал мой
карманный бывший собеседник, шлепая на плиту тетрадь черного цвета.
С черными же страницами, что мне, поверх головы компактного худого
блондина, было прекрасно видно.